Василий Аксенов — одинокий бегун на длинные дистанции - [117]
Например, Бенедикт Сарнов, когда речь заходила об Аксенове, очень часто восклицал: «Кто бы мог подумать, что такой стиляга и пижон, как Вася, станет примерным семьянином, опорой для Майи и ее семьи!» — подразумевая под семьей дочь Майи Алену и ее сына Ивана, которых Василий, так же как и Майю, обеспечивал материально.
А вот Анатолий Гладилин в книге «Улица генералов»[219] выделил другое его качество: Аксенов за время эмиграции (не в последнюю очередь благодаря преподаванию в американском университете) стал очень образованным человеком, интеллектуалом.
Старый друг Аксенова, известный джазист Алексей Козлов считает, что Василий всегда был «джазовым человеком».
На меня же, быть может, наиболее сильное впечатление произвело признание Аксенова, как его мучила совесть за то, что он отказался пожать руку подлецу. Дело было на каком-то публичном мероприятии в Вашингтоне уже в годы советской перестройки. И человек, нагадивший в свое время Аксенову в Москве, остался стоять с протянутой в пустоту рукой. А Василий потом корил себя за то, что отомстил ему слишком жестоко.
Дмитрий Петров[220]
Мифы, сокрушившие колосс
Как-то в одной радиопередаче обсуждали вопрос: надо ли продавать книги, в которых авторы использовали «ненормативную лексику» и куда включали «непристойные сцены», в запечатанных пакетах с предупредительной надписью.
Я призвал коллег учесть, что тогда пришлось бы запечатать в конверты немало сильных и популярных романов наших видных современников. Налепив на них ярлык «непристойных». В том числе — и тексты классика нашей литературы Василия Аксенова. И «Ожог». И «Скажи изюм». И «Остров Крым». И ряд других. И, согласитесь господа, сказал я, было бы странно — продавать книги одного из самых ярких прозаиков XX века в этаких упаковочках.
И до чего же странно было воспринято мое замечание! Разве же, вопрошал ведущий, Аксенов — классик нашей литературы? Ведь он же американский писатель! Так как же вы?.. Да с какой же стати?.. Впрочем, закатывать «Ожог» и «Остров Крым» в целлофан он, ведущий, не стал бы. Ибо это и впрямь серьезные произведения видного русскоязычного иностранца.
Сказано это было спустя много лет после возвращения Василию Павловичу гражданства.
Но даже если б не вернули…
Разве назовешь Аксенова американским писателем? Или советским? А то — постсоветским? Или антисоветским? Я б не решился. Хотя бы потому, что он много лет путешествовал вне всех этих формальных границ. Свободно перемещался из контекста в контекст, из эпохи в эпоху, из страны в страну, познавая мир за миром и творя миф за мифом.
Творя мифы, менявшие миры. При деятельном участии их автора. Аксенов описал, а отчасти и воплотил большие мечты своих персонажей. Что, согласитесь, мало кому удается…
Об этом мы и толковали в Котельниках 28 ноября 2003 года. Вспомнить дату легко — она проставлена на книге «В поисках грустного бэби», подписанной Василием Павловичем в тот вечер. Не сложно восстановить и фрагменты беседы — я записывал ее на диктофон.
И «Бэби» я прихватил не случайно: разговор шел об Америке и Западе, и больше — об особом западном мифе, вмещавшем кучу всего — от кока-колы и джинсов до ленд-лиза и джаза.
Ясно, что мифологическая география творчества Аксенова не исчерпывалась Штатами, но включала в себя и Москву, и Париж, и архипелаг Большие Эмпиреи, и Кукушкины острова… И Крым, само собой. Тот самый — остров… В котором, как мне представлялось, под трехцветным флагом сказочной свободной страны выписана модель одной из возможных будущих Россий…
— На роль прорицателя я не претендую, — ответствовал Василий Павлович, — а что до кока-колы… Порой я удивляюсь, почему, когда говорят об американизации мира, толкуют о «Макдонал-дсах»… Это же не идеологический состав — котлета и булочка! А вот кока-кола — это была просто жидкая идеология! В 67-м в Болгарии наши моряки рассказали мне, как их пароход зашел в греческий порт. И два возбужденных юноши-матроса-комсомольца спросили у капитана: «А можно мы, когда пришвартуемся, пойдем и кока-колы выпьем?» Тот посмотрел на них из-под козырька и гаркнул: «Идите на х…!» Чудный ответ! Мужик виртуозно снял с себя ответственность… Но что еще он мог сказать?
— Но что, — спросил я, — считалось в ту пору более зловредным культурным динамитом — жидкая «дурманная» кока-кола или глянцевый Playboy? (Не случайный, понятное дело, вопрос: ведь было в «Бэби» про журнал, было; но — хотелось из первых уст.) Это же потеха — истории о людях, провозивших в СССР «Playboy» — еще одно «тайное орудие империализма».
— Сейчас — потеха. А в 60–70-х страшновато это было. «Playboy» циркулировал в Москве, вызывая невероятный интерес. Его можно было за дикие деньги купить…
Но один из сильнейших ударов по красной идеологии нанесло все же баночное пиво. Это был предел мечтаний совка — пиво, которое не бьется и не тухнет!
Ну как тут не вспомнить, подумалось мне, Евтушенко и его «Северную надбавку», где бригадир то ли монтажников, то ли нефтяников на их вопрос: «А будет у нас «Жигулeвское», которое не разбивается?» — отвечает: «Не все, товарищи, сразу — промышленность развивается…»
Кого любил Василий Аксенов – один из самых скандальных и ярких «шестидесятников» и стиляг? Кого ненавидел? Зачем он переписывался с Бродским и что скрывал от самых близких людей? И как смог прожить четыре жизни в одной? Ответы на эти непростые вопросы – в мемуарной книге «Четыре жизни Василия Аксенова».
Основу нынешней книги составили работы последних четырех-пяти лет, написанные после подготовки и выхода в свет в нашем же издательстве предыдущей книги В. М. Есипова «Пушкин в зеркале мифов». Большинство их опубликовано в периодической печати или в специальных пушкиноведческих изданиях.Первый раздел состоит из работ, имеющих биографический характер. Во второй раздел «Комментируя Пушкина» вошли статьи и заметки, возникшие в результате подготовки к изданию нового собрания сочинений поэта, – плановой работы Института мировой литературы им.
В книгу литературоведа и поэта Виктора Есипова, известного читателям по многочисленным журнальным публикациям и книгам о творчестве А. С. Пушкина, а также в качестве автора книги «Четыре жизни Василия Аксенова» и составителя его посмертных изданий, входят воспоминания об известных писателях и поэтах, с которыми ему посчастливилось дружить или просто общаться: Василии Аксенове, Белле Ахмадулиной, Владимире Войновиче, Борисе Балтере, Бенедикте Сарнове, Борисе Биргере, Надежде Мандельштам, Александре Володине, Семене Липкине и Инне Лиснянской, Валентине Непомнящем. Все эти воспоминания публиковались по отдельности в периодической печати – в России и за рубежом.
Настоящая монография посвящена взаимоотношениям А. С. Пушкина и А. Х. Бенкендорфа, которые рассматриваются исключительно на документальной основе. В книге приводится их переписка, продолжавшаяся в течение десяти лет, с 1826 по 1836 год, а также используются «Выписки из писем Графа Александра Христофоровича Бенкендорфа к Императору Николаю I о Пушкине», «Дела III Отделения собственной Е. И. В. канцелярии об А. С. Пушкине» и другие документы. Все письма сопровождаются необходимыми комментариями. В результате в монографии воссоздается атмосфера сложных и противоречивых отношений поэта с руководителем III Отделения, одним из героев Отечественной войны 1812 года, а Бенкендорф предстает не только верным слугой императора Николая I, но и человеком, то и дело оказывающим Пушкину разного рода услуги в сложных перипетиях дворцовой жизни. В оформлении обложки использована фотография, сделанная Давидом Кисликом.
Самый популярный писатель шестидесятых и опальный – семидесятых, эмигрант, возвращенец, автор романов, удостоенных престижных литературных премий в девяностые, прозаик, который постоянно искал новые формы, друг своих друзей и любящий сын… Василий Аксенов писал письма друзьям и родным с тем же литературным блеском и абсолютной внутренней свободой, как и свою прозу. Извлеченная из американского архива и хранящаяся теперь в «Доме русского зарубежья» переписка охватывает период с конца сороковых до начала девяностых годов.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.