Васильев вечер - [12]

Но вся ли беда ее миновалась? О нет, совсем нет. Много терпеть еще придется несчастной Настеньке. Слушайте, читатели.

Утаивать Настеньку слишком долго от домашних было невозможно: на другой день показывались чужие люди в деревне, которые высматривали и выспрашивали о барине и его дочери; разбойники, удостоверясь, легко могли бы напасть ночью на барский дом и опять похитить свою добычу; держать лишнюю стражу около дома старик побоялся, чтоб не привлечь подозрения. — Итак, выспросив у нее подробно о дороге, которою она бежала, и о жилище разбойников, майор решился ехать во Владимир с подробным описанием о происшедшем и просить местное начальство о разорении злодейского гнезда. Взять ее с собою было невозможно: мстительные разбойники могли напасть на него дорогою. Отец не решился подвергать ее новой опасности. Он придумал оставить ее дома. «Разбойникам никак не придет в голову, — рассудил он, — чтоб я мог покинуть ее одну, и они удостоверятся, что она не дошла до меня».

Благословив Настеньку, запертую в чулан, и поручив ее попечениям старого своего прислужника, которому даны были самые подробные и обстоятельные наставления на всякий случай, отправился он из своей деревни. Домашним было сказано, что он из Брянска от своего друга получил странные противоречащие известия о женитьбе его сына, а с другой стороны, услышал о поднятом в лесу трупе, сходном по приметам с его дочерью, и потому хотел поискать на первый случай в городе каких-нибудь объяснительных сведений.

Новый владимирский наместник, старинный сослуживец Захарьева, который был гораздо деятельнее своего предшественника и давно уже думал о средствах, как бы очистить леса от разбойников, случился на ту пору в Муроме; он принял живейшее участие в его положении и согласился послать немедленно целую роту на ужасную шайку. Майор, пылая местию за оскорбление дочери, вызвался быть предводителем и, выписав трех мужиков из Щиборова в провожатые, отправился в поход.

Из Мурома выступил отряд под выдуманным предлогом. Майор ехал одаль. Они приноровили, по указанию Андрея, прийти около вечерен к тому месту на дороге, которое находилось прямо против Терешина камня. Там остановились они, будто ночевать, а лишь только смерклось, пустились врассыпную к разбойничьему вертепу, условясь к утру соединиться по известному знаку в одном захолустье. Всю ночь они пробирались по лесу и еще задолго до рассвета собрались в назначенном месте. Там, усталые от трудной дороги, решились они переждать день, а в сумерки опять пуститься вперед, чтоб в самую глухую пору окружить воровскую крепость. Успех соответствовал их ожиданию: весь день пробыли они спокойно в своем убежище, а вечером рассыпались опять и пробрались благополучно до самого притона, встретясь только около полуночи с двумя разбойниками, которых без дальнего шума положили на месте.

Майор начал учреждать приступ. Около ограды расставил он солдат двойною цепью с строгим приказанием не пропускать ни одного разбойника, который покусился бы бежать: всех вязать или бить, кроме одного хромого с данными приметами. Сам с прочими солдатами хотел он по веревочным лестницам перелезать через ограду; но ротный командир уговорил пылкого старика остаться при цепи и предоставить ему сражение.

Только что поднялись солдаты на ограду местах в десяти и начали спускаться на двор, как залаяла чуткая собака, к ней пристали другие, проснулись сторожа, ударили тревогу, из дома выскочило несколько разбойников в одних рубашках. Впросонках они не понимали, что случилось, и метались как угорелые.

— Сдавайтесь! — закричал им капитан, — вы пойманы богом и государем.

— Да много ли вас здесь! — отвечали разбойники.

— А вот сосчитай! — подхватили солдаты и зарубили их, как прежде сторожей тесаками. Поднялся крик, вопль, стон. В окошках засветились огни, задребезжали стекла, несколько голов высунулось и спряталось. Капитан начал ломать железные двери.

Разбойники увидели, что приходит им худо, заперлись и начали обороняться дома. Увидя такое сопротивление, начальник был минуты две в нерешимости: ломиться ли ему в дом или выманивать и выжидать разбойников на двор. Вдруг раздался выстрел, прямо ему в руку, другой, третий, градом из всех окошек. Многие солдаты повалились. К счастию, в потемках разбойникам не ловко было прицеливаться.

— Ребята! на пролом! — закричал разъяренный капитан.

Солдаты бросились, но железные двери противостояли их усилиям.

— Что, взяли? — кричал атаман. — Давайте лучше уговариваться… Возьмите все наше добро… Пустите только нас на чистое поле.

— Вот мы вас отпустим! — отвечал пылкий офицер. — Зажигайте дом!

Разбойники, услышав это приказание, мало-помалу затихли: они стали выбираться из дома чрез слуховые окна, по крыше, с заднего крыльца, решившись бегством спасти жизнь свою.

Между тем двери наконец были разобраны. Солдаты кинулись в покои, но уж никого почти не нашли там, в разбойники на дворе начали с остальными рукопашный бой, и очень выгодно; однако, видя беду неминучую, некоторые стали отвертываться и, пользуясь темнотою ночи, успели отпереть калитку и начали выбираться в поле; за ними последовали и все прочие, когда солдаты из комнат присоединились к своим товарищам и драться стало им не под силу, — но за оградой всех их встретил полным залпом майор, который давно уж скрежетал зубами от бездействия и с нетерпением ожидал своей очереди. Почти все разбойники с атаманом были перебиты. Немногие сдались и были перевязаны. Человек пять успело убежать.