Васил Левский - [69]

По его совету в деревнях создавались читальни, крестьяне строили для них дома, а о книгах заботился сам Матей — чаще всего он их дарил.

В последние годы пристрастился к театру. Хотя сам он, как духовное лицо, играть на сцене не мог, но без него не обходился ни один спектакль в селах Тырновской округи. Он создавал при читальнях театральные труппы, доставал для них пьесы, делал костюмы, декорации.

— Вот так, Васил, я и ходил по селам. Исколесил чуть ли не всю северную Болгарию. Мне даже прозвище в народе дали: Миткалото — скиталец. Чем мог — помогал людям. Сначала носил книжицы нравоучительные и забавные, календари да буквари, а потом сочинения учителя нашего Раковского народу понес. Это, как понимаешь, труднее было делать. Такой товар возил не в мешке, а в седле коня. Да и давать такие книжки надо было с оглядкой, — рассказывал Матей Василу. — Был такой случай: продавал как-то раз я книги в Трояне. Подошел кмет, староста здешний, спрашивает:

«Какие книги продаешь, отче?» — «Букварь для детей, рассказы про Иванчо и Марийку», — отвечаю ему. «А нет ли книги с рассказом о царстве нашем?»

Ну, — думаю, — хитер кмет — турецкое ухо, подловить хочет, да не на того напал. «О нашем царстве турецком, — говорю ему, — сейчас, к сожалению, книги нет. Но если господин кмет так желает, в следующий раз принесу». — «Да не о турецком я спрашиваю, а о болгарском», — с досадой бросил кмет и, махнув рукой, пошел прочь.

Тут во мне вдруг доверие к нему пробудилось. Окликнул я его и дал «Лесного странника» Раковского. До чего же человек возрадовался! Пригласил меня к себе, всякими угощениями потчевал, всю ночь проговорили, приглашал заходить, если в Трояне побывать доведется. Видно, и старосты есть разные.

В одном селе напоролся на попа да отбрил его на потеху всем. Сижу, значит, в одном доме, рассказываю о своих скитаниях, при случае нужное слово забрасываю, а старый поп слушал, слушал да так ехидно спросил: «Что же, в нашем селе не нашлось ни одной собаки, что ты с такими речами к нам без онаски зашел?» А я ему в ответ: «Есть в вашем селе один злой пес, но он уже стар и без зубов, вот я и шел без опаски». Поп, конечно, намек понял и замолк.

Васил хохочет. Доволен и Матей, что доставил другу удовольствие.

— А раз было: сижу у церкви со своим товаром. Гляжу, народ подобрался подходящий, ну и стал я расхваливать книгу Раковского об Асене Первом. А тут какой-то чистюля, по обличию чорбаджийский сынок, возьми да и скажи: «Пустое это, ветер». Это он о книге Раковского! Чуть не попортил мне рекламу.

— Ну, да ты его, конечно, осадил.

— А как же! «Э, милый, — ответил я ему, — ты говоришь, ветер это, пустое. А знаешь ли ты, что ветер приносит дождь, дождь орошает землю, а земля нам родит все, чем мы живем! Тот, кто хлеб своим трудом добывает, хорошо это знает», — намекнул я на его нетрудовое нутро. Посрамленный чорбаджийский отпрыск удалился под хохот крестьян.

Пять дней прожил Левский в монастыре. Посвятил Матея в свои планы, и тот, загоревшись ими, дал слово везде и всюду сопутствовать Левскому.

Последний день прошел в сборах. Матей раздобыл старую монашескую рясу, и они вдвоем подогнали ее под фигуру Левского. Когда было готово и это, набили мешки книгами и поутру отправились в путь.

По выходе из Горна-Оряховицы монахов остановил турецкий патруль:

— Куда идешь, поп, по какому делу?

— Рухани кяхады сатарым (духовные книги продаю), — ответил Матей. — А это мой ученик, — показал он на Левского.

Левскому тогда было тридцать три года, выглядел он очень молодо, а бородатый и косматый Матей, двенадцатью годами старше Левского, вполне мог сойти за старого монаха-учителя.

Но не везде у монахов сходило гладко. Добрались они до Елены, красивого городка, вытянувшегося вдоль одноименной горной речки. Городок богатый, чорбаджийский. Еленское сукно славилось по всей Турции, а за шелком и шелковичной греной приезжали даже итальянские и французские купцы. Матей и здесь было занялся торговлей. Но еленские кулаки быстро разобрались, с кем имеют дело. Позвали они к себе монахов, купили у них по книжке «Житие святых» да и сказали:

— Знаете ли вы, отцы святые, что в Русе турки открыли дом для сумасшедших?

— Так что же из этого?

— Отправляйтесь-ка вы лучше туда и там проповедуйте то, что собирались проповедовать здесь.

Пришлось из Елены уносить ноги. Подались в Дряново. Попытались здесь заняться с молодежью, но опять безуспешно. Это было «одно из тех тырновских сел, — говорил местный летописец, — которое осталось почти до самого конца рабства в стороне от освободительной борьбы XIX века. Причиной этому были чорбаджии, которые очень хорошо держались с турками и всячески притесняли народ».

Зашагали друзья из Дряново в Габрово. Матей по дороге ворчал: «Ох, уж эти чорбаджийские сынки, у самих усы повырастали, а без разрешения старших ничего не сделают».

Дорога, углубившись в горы, пошла бок о бок с шумной Янтрой. Весело бежит она, скача с камня на камень. Берега зеленые, лесистые. Идти легко, хоть и летний день, но жара мало заметна. Из густых лесов на северных склонах Стара Планины веет прохладой.