Вашингтон, округ Колумбия - [66]

— Концлагеря? — На лице Сэма мелькнуло изумление.

— Да, концлагеря. Другого названия этому нет.

— Вы хотите, чтобы я и записал в интервью — «концлагеря»? — Сэм был удручен, словно крупье, забирающий остатки сбережений всей жизни у своего друга.

Какое-то мгновенье инстинкт самосохранения боролся в Бэрдене с чувством справедливости. К его ужасу и вместе с тем тайной радости, справедливость восторжествовала.

— Да, — сказал он, — это не что иное, как концентрационные лагеря, поэтому так их и назовем.

— Намерены ли вы начать слушания в сенате?

Бэрден кивнул:

— В юридическом комитете, и как можно скорее.

— Это едва ли добавит вам популярности. — На Сэма было жалко смотреть. Четверть века он «выхаживал» сенатора Дэя, и перспектива в его годы начать теперь все с начала была для него явно невыносима.

— Американских граждан лишают их конституционных прав. С ними обходятся так же, как коммунисты обходятся с неугодными им национальными меньшинствами. Я бы скорее проиграл войну, чем допустил такое.

Сэм готов был расплакаться.

— Вы это всерьез — насчет того, чтобы проиграть войну?..

Бэрден рассмеялся и произнес сакраментальные слова:

— Не для печати. — Сэм с облегчением вздохнул — кандидат в самоубийцы слез с подоконника. — Но вы должны написать, как оскорбляет меня это нарушение законности, какую иронию судьбы я вижу в том, что на долю администрации, гордящейся своим либерализмом, выпало совершить самую тираническую акцию за всю нашу историю. — Сэм согласно кивал, почти счастливый. Так-то оно лучше. Можно защищать даже права японцев, если спор имеет чисто партийную подоплеку. Сенатора еще можно спасти.

Тут из двери с бокового крыльца выпорхнула Диана в сопровождении армейского офицера. Бэрден не сразу узнал Клея. Они тепло поздоровались друг с другом. Худой и поджарый, Клей держался стесненно, словно боялся что-нибудь разбить ненароком: избыток физической силы делал его неуклюжим. Диана тоже чувствовала себя неловко: как видно, подобно героиням викторианских романов, ей всю жизнь суждено было любить Клея безответной любовью. В глубине души Бэрден гордился одержимостью дочери: это было свидетельством если не силы характера, то по крайней мере силы чувства.

— Я вижу, Диана прочно заняла мое место, — сказал Клей.

— О нет, это только так кажется. — Она ответила чересчур поспешно. — Я лишь немного помогаю отцу вести дела в приемной.

— Она считает, что мне слишком мало платят и я не могу позволить себе нового помощника. — Бэрден подмигнул Клею.

— Вы хотите сказать, пусть лучше платит правительство? — ехидно спросил Сэм.

— Она не состоит на жалованье у правительства, — принимая вызов, ответил Бэрден.

— Чудеса. — Сэм был в восторге. Одно время в штате Джесса Момбергера состояли четверо его родственников, и все получали жалованье от правительства. Когда Сэм спросил его об этом, тот ответил: «Но ведь я же не враг своей родне, черт побери!» Избиратели с этим согласились; кумовство Момбергеру не повредило.

— Когда же вы подберете замену Клею?

— После выборов. Если это вообще возможно! — с чувством добавил Бэрден. — Быть может, война закончится. Быть может, он вернется.

— Если б только война закончилась! Если б только я мог вернуться! — в тон ему ответил Клей и стал рассказывать о себе. Это его последний отпуск перед отправкой за океан. Он был в чине пехотного капитана, и его направляли на Гавайские острова. Скорее всего, ему придется воевать на Тихоокеанском фронте. — А впрочем, нам ничего не говорят.

— Вы по-прежнему собираетесь баллотироваться по Второму избирательному округу? — Сэм взял быка за рога.

Клей замялся. Бэрден уверенно ответил за него:

— Скажем так: мы держим порох сухим.

Интервью окончилось, Сэм распрощался, Диана пошла

его проводить.

— Как дела? — По старой привычке мужчины перешли на тон политикана-заговорщика и его верного приспешника.

Бэрден нахмурился:

— Неважно. Предстоит схватка на первичных выборах.

— А что республиканцы?

— Еще не известно. Наше ремесло легче не становится. — Тут ему пришло на ум, что он — старый человек, провожающий на фронт молодого. Эта роль открывала кое-какие возможности. — Ну как служба в армии… тяжело?

— Нет. Не бей лежачего. Но теперь, в штабе дивизии, все, наверное, переменится.

— Военное министерство выручает?

Клей ухмыльнулся:

— Что-то непохоже, чтобы у меня были связи.

Бэрден рассмеялся из вежливости:

— Ну еще бы! Я, наверное, тебе только помеха.

— Блэз, к счастью, нет.

Бэрден вдруг приревновал.

— Ну, Блэз, конечно, может все. — Этим он воздал хвалу своему сопернику. — Чинуши из правительственного аппарата трепещут перед ним. Но… — Он поставил под сомнение добрую волю соперника.-…захочет ли он что-нибудь сделать?

— Кто знает? Так или иначе, это абстрактный вопрос. Я ничего от него не хочу. Посмотрим, как пойдет там, на фронте.

Внезапно в зеленом саду замелькали тела в серой форме. Лязг оружия заглушил щебет птиц. В его отца попала пуля. Она разорвала серую ткань, белую кожу и красную плоть, раздробила кость. Бэрден схватился за левое плечо, ощутил жжение от кусочка свинца.

— Что с вами, сенатор?

Бэрден опустил руку.