Ваше дело - [7]
Воистину: «Мы сами заводим друзей, сами создаём врагов, и лишь наши соседи – от Бога», – не помню, кто сказал.
Открыв дверь, я увидел её не на шутку перепуганное лицо.
Галя, моя соседка, молодая женщина лет тридцати, добрейший человек, вот только категорически отказывается бороться со своими комплексами, называя их странностями. Она говорит, что хоть чем-то должна отличаться от толпы. Как будто не знает, что толпа сплошь состоит из закомплексованных личностей.
Какого труда мне стоило буквально заставить её, чтобы она перестала называть меня по отчеству. Для неё разница в возрасте в десять лет – это уже «Иван Иваныч». Вот и сейчас, после стольких лет общения, она, прежде чем начать со мной говорить, испытывает секундное замешательство, никому кроме меня, впрочем, не заметное.
– Миша, ты меня пугаешь! Свет горит, я стучу, а ты не отзываешься! Бог знает, что можно подумать!
– Это у тебя вместо «здравствуйте», да? Добрый вечер, Галя! Что-то ты сегодня не такая какая-то…
– Извини… просто переволновалась и испугалась сильно!
Выглядит она, действительно, неважно. Глаза бегают, топчется, как будто приспичило. Надо ей срочно настроение поднять.
– А ты знаешь, – говорю я совершенно серьёзно, – что можно испугаться не просто очень сильно, а по-большому…
– Что за глупости ты говоришь?!. И не стыдно?.. Ты почему не открывал?
– Ну, могла бы подумать, например, что я в ванной. Я же и в самом деле там бываю…
– Вечно ты шутишь! Я ведь серьёзно говорю – испугалась. – И она, вытаращив глаза, и перейдя на шёпот, продолжила. – Тут вон – милиция, солдаты с оружием носятся, а он, видите ли, в ванной!
– Не бойся жизни, Галя, смерть уж близко.
– Ага. Вот попадёшь ты, Миша, в Ад, и будешь жить там вечно. Говорю же тебе, по посёлку солдаты с автоматами бегают! Милиция…
– В Ад? Надо же, куда ты меня определила!.. По блату, что ли? Я, кстати, думаю, что после смерти нас ждёт то же, что было до нашего рождения…
– Да думай ты, что хочешь! Я пришла предупредить, что солдаты…
– Какие солдаты? Что ты несёшь? Что за милиция? – спрашиваю я и, привстав на цыпочки, оглядываю окрестности. Ничего необычного не видно. Да и что можно увидеть в сумерках, в пасмурный вечер. Осень. Темнеет рано. С утра, вон, солнце светило прямо по-весеннему, а сейчас всё небо покрыто свинцом туч.
– Ты что, в самом деле, ничего не знаешь? – удивлённо спрашивает она и даже делает шаг назад, чтобы как следует рассмотреть человека, проспавшего, по её мнению, самое интересное в скучной жизни полусонного дачного посёлка.
– Да нет же, ёлки-палки!
– Уже целый час, если не больше, по всему посёлку солдатика беглого ловят. Говорят, он там, – она показала куда-то за спину, в сторону леса, – своих пострелял, да и рванул из части с автоматом. Где-то здесь его блокировали, ходят, по всем закоулкам ищут. Спрашивают, не видел ли кто чего…
Слушаю тараторящую, как пулемёт, соседку и думаю: «Вот, сразу видно, человек воспитан средствами массовой информации. «Блокировали»! Слово-то, какое!»
– А откуда такая уверенность, что он в посёлке? – спрашиваю я. – Они что, как стемнело, в лесу уже его не ловят? Темно им там, что ли? Или страшно?
– Опять ты за своё! Я бегу к нему предупредить, чтобы поосторожней был, а он издевается надо мной, как над дурочкой, или как над слабоумной какой-нибудь.
– Галя, а как ты дурочек от слабоумных отличаешь?
– Так. Хватит с меня! Я тебя предупредила, и совесть моя перед твоей женой чиста. Вот. Случится что с тобой, сам будешь виноват. Господи, да какое же надо иметь терпение, чтобы с тобой жить?! Приедет Марина, я ей расскажу, как ты надо мной издевался! Уж она тебе…
Делаю вид, что перестаю слушать и, выпучив глаза, с ужасом смотрю через её плечо. Она на полуслове осекается и, медленно поворачиваясь, смотрит в ту же сторону. И тут я резко хватаю её за бок и громко лаю в ухо! У Галины подкашиваются колени и, охнув, она оседает. Подхватываю её и, развернув к себе, начинаю дуть в лицо, приговаривая:
– Барыня, вам бы на воздух. А то здесь вам дурно сделается.
– Гад ты, Мишка! – говорит она и, вырвавшись из моих рук, уходит, демонстрируя всем своим видом, что с такими, как я, вообще не разговаривают.
– Смотри, дошутишься! – кричит она издалека. За почти облетевшими кустами смородины её уже совсем не видно. Только луч фонарика скачет в темноте, – это она старается побыстрее покинуть вдруг ставшую опасной улицу. Из темноты, уже совсем издалека, доносится её голос.
– Дурак ты, боцман! И шутки у тебя дурацкие, – цитирует она пошлый анекдот, объясняя таким образом, что шутка до неё дошла.
Я знаю, Галя быстро отходит от моих глупых шуток. Да, в общем-то, она по-настоящему и не обижается на меня. Такой театр мы с ней не раз уже разыгрывали.
Но, чувствую, моя весёлость как-то быстро проходит. Что-то меня насторожило. Как будто кто-то пытался обратить моё внимание на какую-то важную для меня деталь, а я, всё ещё смеясь вслед соседке, прозевал попытку своего подсознания достучаться до меня. Или нет?!
Ну, конечно же! Луч фонарика в её руке почему-то вызвал у меня неприятные ассоциации. Но с чем? С чем же таким неприятным может ассоциироваться у меня луч света, выхватывающий в вечерних сумерках участок дороги перед идущим человеком?
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На самом деле, я НЕ знаю, как тебе помочь. И надо ли помогать вообще. Поэтому просто читай — посмеемся вместе. Тут нет рецептов, советов и откровений. Текст не претендует на трансформацию личности читателя. Это просто забавная повесть о человеке, которому пришлось нелегко. Стало ли ему по итогу лучше, не понял даже сам автор. Если ты нырнул в какие-нибудь эзотерические практики — читай. Если ты ни во что подобное не веришь — тем более читай. Или НЕ читай.
Макс жил безмятежной жизнью домашнего пса. Но внезапно оказался брошенным в трущобах. Его спасительницей и надеждой стала одноглазая собака по имени Рана. Они были знакомы раньше, в прошлых жизнях. Вместе совершили зло, которому нет прощения. И теперь раз за разом эти двое встречаются, чтобы полюбить друг друга и погибнуть от руки таинственной женщины. Так же как ее жертвы, она возрождается снова и снова. Вот только ведет ее по жизни не любовь, а слепая ненависть и невыносимая боль утраты. Но похоже, в этот раз что-то пошло не так… Неужели нескончаемый цикл страданий удастся наконец прервать?
Анжелика живет налегке, готовая в любой момент сорваться с места и уехать. Есть только одно место на земле, где она чувствует себя как дома, – в тихом саду среди ульев и их обитателей. Здесь, обволакиваемая тихой вибраций пчелиных крыльев и ароматом цветов, она по-настоящему счастлива и свободна. Анжелика умеет общаться с пчелами на их языке и знает все их секреты. Этот дар она переняла от женщины, заменившей ей мать. Девушка может подобрать для любого человека особенный, подходящий только ему состав мёда.
В сборник "Ковчег Лит" вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького. Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой. Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс — верный… Авторы: В. Лебедева, О. Лисковая, Е. Мамонтов, И. Оснач, Е.