Ваш номер — тринадцатый - [4]
Конфузясь, он протянул гардеробщице свой обшарпанный макинтош (крик моды 70-х годов, бессмертное творение фабрики имени Володарского):
— Извините, у меня тут вешалочка оборвалась…
Миниатюрная седенькая гардеробщица, вопреки ожиданиям, не стала браниться. Совсем наоборот — принимая морщинистой лапкой замызганное чудо питерского швейпрома, улыбнулась ласково:
— Ну что вы, mon chere[1]! Право же, не беспокойтесь, je vous en prie[2]!
И, протянув ему жестяную бирку, доверительно, как о чем-то крайне существенном, сообщила:
— Ваш номер — тринадцатый. Bon chance![3]
Изысканная распорядительница номерков и перламутровых театральных биноклей словно бы посвятила его в кавалеры строжайше засекреченного Ордена тамплиеров. Зорин невольно оглядел выданную ему бирку: может, и впрямь какая-то особенная?
Бирка оказалась самой прозаической: полустершаяся уже цифра «13» да две неглубокие царапины крест-накрест. Ну а в остальном — номерок как номерок, ничего особенного. Но ласковая жрица театральной вешалки взирала на него с непонятным энтузиазмом, гордостью и каким-то даже благоговением. От нее веяло муаровыми ламбрекенами, Парижем эпохи первых фиакров и ностальгической фиалкой, засушенной между страницами стихотворного томика Альфреда де Мюссе. Зорин и окрестил ее мысленно «Фиалкой Монмартра».
Сбоку от гардероба почему-то громоздилось старинное кресло, обитое сиреневым бархатом. Утонув в кресельных недрах, подремывал крохотный старичок. У него было личико доброго гнома, который по ночам приходит в детские сны и рассказывает волшебные сказки про храбрых королевичей и заколдованных принцесс. Старичок улыбался. Ему снилось что-то светлое и ласковое.
Наконец Зорин прошествовал в зал. «Ладно! Займу-ка свое место — глядишь, там все и откроется!»
Соседкой слева оказалась полнообъемная дама, отмеченная черноватыми усиками. Она нервно обмахивалась газетой «Голос метростроителя», обозревая партер, бельэтаж и галерку с чрезвычайно недовольным видом.
Справа от Зорина расположились двое «новых русских». Судя по могучим загривкам и живописной лексике, еще не так давно эти двое достойно представляли питерскую «братву». Но потом, видимо, «приподнялись», завели собственный бизнес — и теперь вот соответствуют новому имиджу.
На своего плюгавого соседа джентльмены с бычьими загривками не реагировали никак. Весь первый акт они вполне громогласно обменивались впечатлениями от грибоедовского шедевра и награждали действующих лиц собственными характеристиками. Характеристики из их уст выходили самобытные: Молчалин — лох малохольный, Чацкий живет по понятиям.
Коммуникабельные соседи оживленно общались то друг с другом, то с многочисленными телефонными абонентами. Мобильники обоих театралов заливались напропалую.
Финальный монолог Чацкого причудливо вплетался в громогласные откровения, разносящиеся из третьего ряда. Звучала эта перекличка поколений достаточно колоритно:
— Слепец! Я в ком искал награду всех трудов!..
— Ну а ты чо? Сварганил траст-сертификат?
— А вы! о боже мой! кого себе избрали?..
— А Дрисливый? На что пошел? Ах, на лизинг?!
— Высокий идеал московских всех мужей…
— Куда Дрисливый умотался? В Монте-Карлу? Ну как же: Монте-Карла — и без Дрисливого!
— Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа…
— Ну, Дрисливый, ваще! Клал, грит, я на ваш депозитарий? Во дает в натуре!
— Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету…
— Щас я ему брякну в Карлу. У него роуминг работает? Ну, это нам — ништяк, это — как два пальца обоссать!
На такой вот оптимистичной ноте в эту коллективную декламацию напоследок прорвался Чацкий. Возопив вполне истерично «Карету мне, карету!», он опрометью бросился со сцены, подальше от общительного зрителя из третьего ряда.
…Когда отзвучали аплодисменты и народ потянулся к выходу, Зорин решил не спешить. Вот сейчас в стремительно пустеющем зале к нему и подойдет, наконец, посланец от неведомой «Звезды»! Но минут через десять, окинув взором безнадежно пустой партер, Денис встал и побрел к той самой вешалке, с которой, как известно, театр начинается. Равно и кончается коей.
«Фиалки Монмартра» на месте не оказалось. Вместо хрупкого парижского цветка по ту сторону барьера произрастал хмурый детинушка: лоб размером с воробьиный чих, челюсть лопатой, над крохотными глазками нависают надбровья, каждое — с вагонную ось. И это неандертальское чело было отмечено печатью страдания, об истоках которого легко было догадаться, взглянув на сизый, в прожилках, нос.
Едва дождавшись протянутого номерка, неопохмеленный мученик чуть не швырнул в Зорина одиноко висевшей одежкой. На косматой пятерне, свирепо мелькнувшей перед его носом, Зорин разобрал раскоряченные лиловые буквы: «Беатриче».
На божественного Данте обладатель наколки явно не тянул, и Зорин почел за лучшее побыстрей удалиться.
А удалившись, изумленно уставился уже на свои собственные руки. Ибо они сжимали не прорезиненного ветерана родной «Володарки», а невесомый и чертовски элегантный плащ, к тому же освященный фирменной этикеткой от Пьера Кардена. Этакий сгусток парижского тумана, материализованная мечта модника и эстета. Из рукава небрежно свисало нарядное шелковое кашне темно-синего цвета.
Президентом страны дан негласный указ убить странного террориста, который при помощи шантажа борется за уничтожение ядерного оружия, или же он запустит убийственную компьютерную программу… Вычислить компьютерного гения поручено прошедшему огонь и воду подполковнику спецназа Алексею Николаевичу Ледогорову. Находит он его в Петербурге – городе, который полон мистики и является для Ледогорова загадкой. Желая понять, почему борец за мир профессор Платонов желает «убить войну», подполковник неожиданно для себя обнаруживает родство душ с необычным террористом, и теперь их объединяет крепкая мужская дружба.
Со всколыхнувшей благословенный Азиль, город под куполом, революции минул почти год. Люди постепенно привыкают к новому миру, в котором появляются трава и свежий воздух, а история героев пишется с чистого листа. Но все меняется, когда в последнем городе на земле оживает радиоаппаратура, молчавшая полвека, а маленькая Амелия Каро находит птицу там, где уже 200 лет никто не видел птиц. Порой надежда – не луч света, а худшая из кар. Продолжение «Азиля» – глубокого, но тревожного и неминуемо актуального романа Анны Семироль. Пронзительная социальная фантастика. «Одержизнь» – это постапокалипсис, роман-путешествие с элементами киберпанка и философская притча. Анна Семироль плетёт сюжет, как кружево, искусно превращая слова на бумаге в живую историю, которая впивается в сердце читателя, чтобы остаться там навсегда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Реальности больше нет. Есть СПЕЙС – альфа и омега мира будущего. Достаточно надеть специальный шлем – и в твоей голове возникает виртуальная жизнь. Здесь ты можешь испытать любые эмоции: радость, восторг, счастье… Или страх. Боль. И даже смерть. Все эти чувства «выкачивают» из живых людей и продают на черном рынке СПЕЙСа богатеньким любителям острых ощущений. Тео даже не догадывался, что его мать Элла была одной из тех, кто начал борьбу с незаконным бизнесом «нефильтрованных эмоций». И теперь женщина в руках киберпреступников.
Извержение Йеллоустоунского вулкана не оставило живого места на Земле. Спаслись немногие. Часть людей в космосе, организовав космические города, и часть в пещерах Евразии. А незадолго до природного катаклизма мир был потрясен книгой писательницы Адимы «Спасителя не будет», в которой она рушит религиозные догмы и призывает людей взять ответственность за свою жизнь, а не надеяться на спасителя. Во время извержения вулкана Адима успевает попасть на корабль и подняться в космос. Чтобы выжить в новой среде, людям было необходимо отказаться от старых семейных традиций и религий.
Под глянцевыми фасадами пряничного городка Старая Пустошь притаилось Зло, тем более страшное и опасное, что оно обладало немалой притягательностью и странным, гибельным очарованием. Даша поняла, что надо спасать родных, надо бежать из этого места. Только Пустошь еще никого и никогда добровольно не освобождала из своей паутины…
Расхожая фраза: «Словом можно ранить или убить». Врач скорой помощи Виктор Носов, как и любой медик, знал ее истинность. Но не мог допустить иного толкования, чем прямое словесное воздействие на психику. А какую энергетику несет необдуманное слово? Или сказанное в гневе?.. Любовь Виктора Носова и Вилены, яркие искорки счастливых эпизодов жизни вспыхнули и сгорели в незримой страшной битве родных людей. За что? Да ни за что! И любят и ненавидят – слепо. Жить злом и совершать зло легко, но однажды придет воздаяние.
Ярослава Полевого, специалиста по энергетическим аномалиям, пригласили в крупную компанию исследовать окружавший ее защитный слой. Ярослав обнаружил огромную черную дыру, через которую высасывался свет и добро из судеб людей, работавших в компании. В то же время ему в руки попал древний артефакт, и Ярослав понимает, что должен овладеть его энергией, которая станет спасением от многих бед.
Отчего женщина может стать ведьмой? От чего угодно! От счастливой любви, от несчастной любви, от нереализованности… Причин много. А еще может родиться ведьмой, и мир магии будет с каждым днем втягивать ее все сильнее, неотвратимо разлучая с миром реальным. И вот взмахнули антрацитовые крылья ворона, и новая жизнь лежит перед тобой, желанная и неизведанная.