Ваш номер — тринадцатый - [6]

И со всей этой бьющей в глаза монументальностью ну никак не вязалась выдранная из старого «Огонька» и пришпиленная к стене репродукция — «Иван Грозный убивает своего сына». Репродукция была мятая, надорванная с одного бока, а в самом видном месте, аккурат над челом державного детоубийцы, красовалось масляное пятно. Похоже, прежде чем эта «огоньковская» картинка украсила кабинет, в нее заворачивали бутерброды с ветчиной.

Нет, черт подери, вся эта фантасмагория ему не снилась!

А может, он сошел с ума и вчера на самом деле выступал по телевидению? Допустим. Но не слетело же с катушек телевизионное начальство — выпускать в эфир этакого матроса с разбитого корыта, отставной козы барабанщика!

— А что, по телевизору уже проводят конкурсы неудачников? — кисло пошутил Зорин.

— Нет, уважаемый Денис Викторович! По телевизору уже показывают встречу с главным редактором одной из ведущих наших газет — «Огни Петербурга» — господином Зориным.

Тут несчастный Зорин лишился языка и лишь безумно выпучил глаза. Видя его изумление, собеседник усилил нажим:

— Да-да, и не думайте отрекаться, батенька вы мой! К тому же общеизвестно, что вы — еще и совладелец сей авторитетной газеты. И паче того хозяин пары вполне успешных коммерческих фирм. Так что насчет неудачников — не гневите бога! Ваше инкогнито раскрыто, пытаться сохранять его далее — смешно.

— Я? Главный редактор? Хозяин фирм? — Зорин прижал руки к груди. — Да это какой-то бред! Нелепое, дикое недоразумение! Никакой я вам не владелец и не совладелец! Я — инженер-судостроитель, сотрудник конструкторского бюро!

— Ха-ха-ха! — раскатился басовитым смехом Администратор. — Ясны горы: вы — так, кукиш марципановый! Ну ладно, пошутили — и будет. И положите, наконец, ваши причиндалы на тот вон стул. Что вы в них вцепились мертвой хваткой?

Только сейчас Зорин заметил, что и впрямь судорожно прижимает к себе злополучный парижский плащ.

— Я, собственно, за этим к вам и пришел. Видите ли, одежда эта — вовсе не моя, тут еще одно недоразумение!

— Ну, конечно! — наклонил лобастую башку Администратор. — И одежда — не ваша, и сами вы — судостроитель, а не главный редактор и бизнесмен.

Была в лице Администратора одна особенность: левую бровь рассекал широкий вертикальный шрам. Он ее делал постоянно приподнятой — словно человек чему-то однажды изумился, да так и остался жить с удивленно приподнятой бровью. Но не эта неправильность была в его облике главной: казалось, она только отвлекает внимание, прячет за собой другой, более значительный дефект. Какой именно, Зорин не мог сообразить и оттого необъяснимо мучился и в течение всего разговора не в силах был сосредоточиться.

К тому же он вдруг ощутил, что в помещении явственно пахнет гарью. Казалось, запах этот исходит от самого Администратора. Зорин беспокойно завертел головой:

— У вас тут ничего не горит?

— Не волнуйтесь, все в порядке! Рядом со мной никогда ничего не горит, — непонятно успокоил его Администратор. — Итак, на чем мы остановились? Ах да, еще одно недоразумение! Не слишком ли много недоразумений для одного вечера, Денис Викторович?

Видя, что ему положительно не верят, Зорин в досаде махнул рукой — той самой, которая нервно комкала плащ. От резкого жеста легкие серые крылья взметнулись в стороны, и откуда-то из внутреннего кармана вылетела, стукнулась об пол маленькая бордовая книжечка.

— Кажется, у вас что-то упало? — холодно поинтересовался Администратор. — Похоже на служебное удостоверение. Вы интереса ради в него загляните! Тогда все и определится, наконец: и чей это плащ, и кто вы такой на самом деле.

Зорин покорно поднял книжечку, трясущимися руками раскрыл ее. С цветной фотокарточки (три на четыре) молодцевато взирал… Денис Зорин собственной персоной! Лаконичный, освященный фиолетовой печатью текст гласил, что обладатель сего удостоверения Зорин Денис Викторович является генеральным директором — главным редактором ОАО «Редакция газеты «Огни Петербурга»» и что документ действителен до конца текущего года.

Он молчал, тупо переводя взгляд со своей фотофизиономии на Администратора и обратно. Наконец, вновь обретя мыслительный дар, сунул руку в карман брюк и достал оттуда пропуск в ЦКБ «Аметист»:

— Но вот же мое удостоверение! Вот, нате, убедитесь, что я не самозванец и у меня не поехала крыша!

Хозяин кабинета, легко приподняв свое мощное тело, перехватил из Зоринских рук обе крохотные книжечки. На одной его широкой ладони вальяжно разлеглось нарядное удостоверение «Огней Петербурга», на другой стыдливо приткнулся затертый, с обнажившимся по углам картоном «Аметистовский» пропуск.

Администратор покачал на ладонях ту и другую книжечку, словно бы определяя их весомость, и глянул Зорину в глаза — изучающе и как будто печально:

— Ну что ж, батенька вы мой! Крыша у вас, ясны горы, не поехала. Только вам-то от этого немногим легче. Потому как сейчас вам предстоит самое тяжелое на свете — сделать выбор.

Тут из намеренно затянутой паузы родилась, тревожно зазвенела пронзительная тишина. Зорин не понял даже, а кожей, кончиками волос ощутил: вот сейчас, сию минуту он услышит нечто совсем уже сумасшедшее и чрезвычайно важное, способное перевернуть вверх тормашками всю его жизнь.