Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2 - [8]
— Поедешь еще, — утешил его Васек.
— Это верно, что поеду, — вздохнул Генка, снимая с жеребца уздечку и разглаживая на его лбу челку. — Сяду на Гнедка и геть!
Он засмеялся и, пригнув морду коня, прижался к ней щекой. Жеребец тихонько заржал, черными губами пощекотал Генкину шею и шумно вздохнул ему в ухо.
Васек протянул руку и погладил Гнедого.
— Ох ты хороший! Глазищи-то какие! — с восторгом сказал он и, нагнувшись, сорвал пучок свежей травы. — На, ешь!
Жеребец, лениво выбирая, понюхал траву.
— Баловной! — сказал Генка с гордостью. — Ишь, перебирает! — Он легонько шлепнул жеребца по спине: — Ну, скачи в луговину!
Конь понятливо тряхнул гривой и, обмахиваясь хвостом, пошел прочь.
Генка сел на траву, обхватил руками коленки и, покусывая травинку, о чем-то задумался. Васек опустился рядом и, опираясь на локоть, смотрел вслед коню.
Гнедой шел, раздвигая высокую, густую траву, иногда останавливаясь и поворачивая назад свою умную, красивую голову.
В зеленых берегах плескалась река. Над головами мальчиков с шумом и писком пролетали птицы.
Васек опрокинулся на спину и глядел, как по небу плывут и плывут куда-то пушистые белые облака.
— Ты вот чего… Слухай! Возьми меня в Москву, а? — тихонько тронул его за плечо Генка.
Васек растерянно пригладил свой чуб и сел. Глаза у Генки заблестели, он облизнул языком сухие, темные губы.
— Чуешь? У меня одна думка есть. Хочется мне до Москвы дойти и всему поучиться там. Я бы всю мичуринскую науку перенял… Земля меня любит, и рука у меня на работу легкая. — Генка вскочил, вытащил из-за пояса аккуратно обернутую газетой книжку, послюнил палец и торопливо стал листать страницы. — Вот, смотри, что люди делают. Дывись! Это что, по-твоему?.. Слива? Нет, хлопче, то вишня! А черемуху розовую пробовал? Нет?
— Черную ел… — припомнил Васек.
— Черную? Ту, что рот вяжет… верно? А то розовая, гибридная. — Генка провел пальцем по строчке: — Читай! «Дает… замечательно красивые розовые сладкие ягоды… годные для варений… и конди… тер… ских…»
— Кондитерских изделий, — подсказал Васек.
— Кондитерских-то нехай. То хто як хоче… Тут самое главное что? А то, что человек до такого дела додумался! Вот где работа так работа! — Он любовно погладил книжку, заткнул ее за пояс и торжествующе сказал: — Вот туда меня и пошлют учиться!.. — Генка вдруг понизил голос: — Только тут одна загвоздка есть. Я кончил четыре класса в этом году, понял? А нужно семилетку, понял? Иначе меня не примут.
Васек покачал головой:
— Верно, без семилетки у нас никуда не назначают. Ни одного человека теперь нет, чтобы школу не кончил!
Генка хлопнул по траве рукой и отвернулся. Васек придвинулся к нему и обнял его за плечи:
— А ты чего же так спешишь? Учись!
— Эге! Здорово, кума! Стара песня! — сердито усмехнулся Генка, стряхивая с плеча руку Васька. — Ты что думаешь, это ты первый мне сказал? Эге! Уж до тебя и Марина Ивановна то самое говорила и дядя Степан: учись, да и все! Я же с тобой, как с человеком, говорю! Мне практика нужна. Я арифметику и так пойму. Я способный, как черт! И упрямство у меня такое, что никто меня переупрямить не может. Что задумал, то сделаю! А другой раз и сам своему упрямству не рад. — Генка вдруг что-то вспомнил и нахмурился. — В эту зиму захотел я на лыжах научиться. А у нас мало кто ходит, больше на коньках бегаем. Ну, раз так мне в голову пришло, я съездил в район, достал себе лыжи и двинул с ними на речку. Ан, смотрю, не так-то просто научиться! То одна лыжа на другую наедет, то обе в сугроб врежутся. Нет, думаю себе, не пойдет так мое дело! Встал утром, взял кусок хлеба с салом, лыжи под мышку, да и в поле! А с поля — в лес! Заночевал на хуторе — и опять за свое. Два дня домой не заявлялся! Ходил, ходил… То мокрый стану, то обмерзну весь, а все хожу… — Генка ударил кулаком по коленке. — Аж пока не выучился!
— Два дня? Ого! А дома-то не искали тебя?
— Как — не искали! Целая история была! — Генка легонько свистнул. — Марина Ивановна всех ребят подняла. Сама ходила меня искать, дядя Степан на Гнедом ездил по лесу. Один дед дома сидел. Дед хитрый! Он мою натуру знает. Зато когда я пришел, вызвали нас с дедом и говорят ему: «Стыдно тебе, дед, что хлопец у тебя такой самовольный растет! Мы его, как сироту, жалели, а он всех на ноги поднял да школу два дня пропустил…» Чуть не заплакал мой дед!
— Ну, а ты что?
— А я что? Я знал, зачем ходил… — Генка выплюнул изо рта травинку и засмеялся. Смех у него был чистый, звонкий, заливчатый.
— Ну тебя! — невольно улыбнулся Васек, не видя ничего смешного во всей этой истории.
— Нет, ты слухай… Вот пришли мы с дедом до дому, он мне и говорит: «Ты упрямый, но я тоже упрямый. Я, каже, в бога не верую, но який-нибудь черт обязательно есть. Вот он в тебе и сидит!» Дывлюсь: взял мой дед веревку, накрутил ее на руку да подступает ко мне…
— Ну?
— Ну що… Вдарил меня один раз, а у самого руки трясутся, аж жалко мне его стало. На що, кажу, диду, вы себя перетомляете, вы ж, кажу, старый. Мне-то ничего, а с вас может и дух вон!
Васек встал:
— Да ты что же, издеваешься тут над всеми, что ли?
— Ни, я не издеваюсь! Я ничуть не издеваюсь! — запротестовал Генка.
