Вас любит Президент - [109]

– Нет, – откликнулся Ладлоу. – Не люблю оставлять концы.

– Интересно, – сказал Ладлоу. – Оба мы знаем, что ты вот-вот умрешь, поэтому вранье исключено. Удивительно, как правдивы делаются люди перед смертью. Ну, хорошо. Скажи мне, если есть на свете Бог, почему он тебя не защищает в данный момент? Почему Он позволяет мне, убежденному атеисту, отобрать жизнь у одного из поклоняющихся Ему?

– А я откуда знаю, – раздраженно сказал Лерой. – Я – не Он. Я – это я.

– А я ведь был когда-то христианин, – сказал Ладлоу, улыбаясь. – Пел, между прочим, в хоре. А однажды, было мне восемнадцать лет, я слушал речь одного евангелиста. И в процессе слушания вдруг осознал, что все, что он говорит – нонсенс, и что мне необходимо обо всем этом подумать – раньше не думал.

– Весьма занятная история, – одобрил Лерой. – Очень поучительно. Тебе следует послать ее Канцлеру Школ Нью-Йорка. Пусть поставят в программу.

– Я знал, что тебе понравится. Ты когда-нибудь изучал эволюцию? Всерьез, я имею в виду? Не как ее в школе изучают, а всерьез?

– Конечно, – откликнулся Лерой. – В школе ничему на самом деле не учат, кроме использования презервативов. Ты, наверное, набрался знаний об эволюции во время пребывания в зоопарке. Зачем ушел? Компания разонравилась?

– Я позволяю тебе говорить, – сказал Ладлоу, – из любопытства. За всю мою жизнь я ни разу не нашел данных, указывающего хотя бы косвенно на существование Бога. В твоем случае, очевидно, такие данные были. Ты все-таки профессиональный сыщик, посему логично было бы предположить, что ты такими данными располагаешь?

– Какими данными? – спросил Лерой. – Отпечатками Его пальцев, что ли? Или же тебя интересует ДНК?

– Видишь, ты не можешь даже конструктивно подойти к теме, – сказал Ладлоу. – Я задал тебе простой вопрос, и ты сразу сползаешь в сарказм. Христианские теории не выдерживают близкого разглядывания.

– Разглядывание требует времени и непредвзятости, – возразил Лерой. – Я не берусь обратить тебя в христианство за один вечер. Мне понадобится по крайней мере неделя, и нам следует перебраться в место, более располагающее к теологическому инструктажу.

Ладлоу рассмеялся.

– Это хорошо, что у тебя есть чувство юмора, – сказал он, – хоть и поверхностное. Возможно, ты был бы здравомыслящим человеком, если бы избавился от суеверий.

– Не выйдет, – сказал Лерой. – Вера есть врожденное человеческое качество. Даже ты во что-нибудь да веришь.

Ладлоу пожал плечами.

– Скорее всего да. Я верю, что человечество есть единое целое, и что религиозный инстинкт есть просто инстинкт самосохранения. Я также верю, что людям рациональным следует бороться с инстинктами. Когда инстинкты побеждены, многие вещи становятся вдруг ясными и понятными. Например, самое большое, самое утонченное удовольствие, известное человеку – возможность иметь абсолютную власть над другим человеком. Власть не есть средство, Лерой – это цель. Когда ты понимаешь, что ни рая ни ада нет, и загробной жизни тоже, ты осознаешь, что все, чего следует бояться – законы, придуманные человеком.

– Тоже вещь вполне солидная, – предположил Лерой.

– Пустяк. Закон человека есть просто продолжение законов Бога. Самые важные наши законы написаны были, когда мир был целиком религиозен. Поэтому законы эти могут остановить только тех, кто боится Бога. У законов нет собственной этической базы. Люди, следующие законам, просто верят, что законы правильны.

– Что-то очень сложно для меня, – сказал Лерой. Его левый глаз начал заплывать. Он не помнил, чтобы его били давеча в глаз. Наверное, он уже выключился, когда этот сумасшедший пиздюк долбанул его. Поднял, небось, с пола, прислонил к стене, и захуячил в глаз. Скотина. А поглядишь на него – вроде особенно мстительным или злобным не выглядит.

– Те, кто попадается, – продолжал Ладлоу, – всегда верят, в глубине души, что законы правильны и важны. И копы верят в тоже самое. Копы и преступники думают более или менее одинаково.

– С тобой противно и скучно, – сказал ему Лерой. – И тебя поймают.

– Как?

– Ты совершишь ошибку. Никто от ошибок не защищен.

– А, ты об этом. Я совершал ошибки в прошлом, – Ладлоу улыбнулся. – Но, видишь ли, гоняться за мной нет причин. Ни у кого. Посуди сам – кому я приношу вред тем, что убиваю пять-шесть мудаков в год? Столько же людей убивают за час – только на Восточном Побережье. Я более или менее безобидный искатель удовольствий в океане неряшливого, некомпетентного, беспричинного насилия.

– Тебя поймают, – упрямо сказал Лерой.

– Я бы на твоем месте не тратил время, уповая на это, Лерой, – сказал Ладлоу. – Если, конечно, твой Создатель меня не остановит прямо сейчас … Вот я думаю, послушав тебя – это то, что ты имел в виду? Это и есть твоя цель? Ты выполнял Божью миссию, когда начал за мной гоняться? А не зазнался ли ты? Не кажется ли тебе, что Бог, если бы Он на самом деле существовал, выбрал бы себе менее одиозногоо курьера? Убийца, вымогатель, вор, хам, по уши в пороке. И пьяница к тому же! Хорошо примерный прихожанин! Сколько ты нарушил из Десяти Больших? Впрочем, все вы, христиане, именно такие и есть – злобные ханжи, в точности похожие на Великое Существо, которое, по вашему мнению, живет на небе. Вы его создали по своему образу и подобию. Более ханжеских книг, чем Библия, нет на свете. Ах! Почему меня не ударило молнией только что? Знаешь, почему ты веришь в Бога, Лерой? Потому что так удобнее. Тебе проще представить себе, что существует какой-то там Бог, чем честно посмотреть на свои недостатки, или на недостатки человечества. У меня для тебя есть новость, Лерой. Дело того не стоит. Человечество – сборище вполне гнусное. Грязное, вырождающееся, и скучное.