Варяги и Русь - [71]

— Ой, как его бьет, — услышала Предслава слова старика.

— А что? — спросила девушка и почувствовала, что сердце ее тревожно забилось.

— Умрет?

— Кто может знать? Да ничего! С нами Бог, Он не без милости… Молод он, такие какую угодно болезнь, как бы лиха она ни была, все легче переносят, чем мы, старики.

— Велемир перевязал раны незнакомца, потом разжал его крепко стиснутые зубы и влил в рот настой лекарственной травы; после этого больной несколько успокоился.

— Если заснет, скоро здоров будет, — сказал Предславе старик, — а не подействует мое снадобье, придется нам повозиться с ним.

— Я не уйду от тебя, отец, — вдруг произнесла Предслава.

Велемир удивленно взглянул на нее.

— Как же это так… ведь тебя уже ждут твои? — сказал он.

— Это ничего! Не в первый раз остаюсь у тебя, когда приношу тебе хлеб и молоко! Мои знают, где я, и беспокоиться не будут, а как ты останешься с ним? Ты стар, устаешь, тебе впору и себя-то носить на руках, а не заботиться еще о другом, вот я и хочу помочь тебе…

— Так ли это, девочка? — недоверчиво глядя на нее, спросил Велемир. — Уж не иное ли заставляет тебя заботиться о больном?

Предслава вспыхнула.

— Не хочешь, так я уйду, — обиженно ответила она.

— Нет, оставайся, оставайся… Я всегда рад видеть тебя, да и в самом деле можешь помочь мне… Что ж, дело молодое…

Глядя, с какой нежностью она ухаживает за больным, Велемир все чаще и чаще покачивал седой головой.

— Ох, молодость, молодость! — тихо шептал он. — Так вот молодое к молодому тянет… И Бог знает, не Его ли воля святая сказывается тут… Парень не здешний, под нашим Плесковом таких нет и в помине, больно богато наряжен. Может быть, тут-то вот и Предславино счастье…

Предславу старик очень любил. Дружба их началась давно. Девушку эту Велемир помнил совсем еще маленьким ребенком. Когда Предслава подросла, Велемир стал говорить ей об истинном Боге, девушка охотно слушала старца, но молодость брала свое, и Предслава, возвращаясь в свою семью, скоро забывала, что говорил ей Велемир. Впрочем, нельзя сказать, чтобы их беседы проходили бесследно. Кое-что западало в сердце молодой девушки из слов старика, но это семя если и обещало дать плоды, то в будущем. Пока же с Предславы нельзя было и требовать, чтобы она слишком много отдавалась размышлениям над отвлеченными предметами.

Предслава была язычницей, Велемир — христианином, но это не мешало им любить друг друга.

Велемир был очень обрадован, когда увидел, что его снадобье произвело желанное действие. В самом деле, больной успокоился, заснув крепким, живительным сном вскоре после того, как Предслава, по совету Велемира, влила ему в рот немного молока, которое она принесла с собой.

— Будет, стало быть, жить, — сказал Велемир и увидел, что глаза молодой девушки загорелись радостным огнем.

Больной проспал, не просыпаясь, всю ночь. Спал он и утром, когда Велемир вышел покормить прирученных им птиц.

Предслава осталась одна с юношей. Она глядела на него, любовалась им, не в силах скрыть своего восторга. Повинуясь какому-то непонятному чувству, она наклонилась к юноше и прикоснулась губами к его высокому лбу.

В это мгновение юноша, разбуженный ее прикосновением, открыл глаза и посмотрел на нее…

— Где я? Кто ты, девушка? — чуть слышно спросил он, не спуская глаз с Предславы.

— Не бойся, господин, — смущенно отвечала она, — ты у друзей.

— Да, да, теперь помню… я отбился от своих… медведь… старик христианин… А дальше…

— Ты был болен…

— Долго?

— Благодаря Богу нет… Отец Велемир знает много снадобий, он и помог тебе…

— Но кто ты, девушка? Я вижу, ты не христианка?

— Нет… На что тебе, кто я?

— Ты первая, кого я увидел, возвратясь к жизни, и может быть, этим я обязан тебе! Тогда прими мою благодарность.

— Нет… нет… Ты мне ничем не обязан… Это все Велемир.

— Зачем скрывать, дочь моя? — раздался голос старика, незаметно вошедшего в хижину. — Правду сказать, сын мой, ты многим, очень многим ей обязан. Как нежная, любящая сестра, она ходила за тобой; я же, как ты видишь, дряхл и слаб, и только ее молодым силам было под силу не сомкнуть в течение ночи глаз…

Молодой человек с благодарностью посмотрел на Предславу, снова опустившую глаза.

— Тогда примите мою благодарность вы оба, и ты, старик, и ты, девушка… — произнес он, — без вас мне пришлось бы плохо, но скажи мне, отец, где я теперь?..

— Ты под Плесковом.

— В земле кривичей, не может быть!

— Когда ты будешь возвращаться от нас, ты сам убедишься в этом, но теперь скажи мне, кто ты?

На лице незнакомца отразилось смущение и нерешительность.

Предслава тотчас заметила это.

— Отец! — сказала она. — Не сам ли ты сказал, что ему нужен покой, лучше утолим его голод… Ты говорил мне, что его недуг приключился более всего от того, что он долго ничего не ел, не так ли?

— Ты права, как всегда, дочь моя! — воскликнул Велемир. — И я преклоняюсь пред твоей мудростью; в самом деле, зачем нам знать, кто он? Ведь нам известно, что он человек — брат нам, и этого довольно. Прости же меня, господин, и прошу тебя принять мою скудную пищу, но не ешь сразу много — это может повредить тебе.

— За это еще раз спасибо, почтенный старец, — весело сказал юноша, — а кто я, ты, может быть, скоро узнаешь, пока же позволь мне умолчать об этом.