Варяги и Русь - [39]

— Но что же вы хотите от нас? — воскликнул Дир, видя, что его друг не в состоянии от гнева и стыда выговорить даже слова.

— Чего мы хотим?

— Да, чего?

— Чтобы вы вели нас!..

— Куда?

— На Византию!

— На Византию, на Византию! Все пойдем! — загремели по гриднице голоса. — Вы должны повести нас, а иначе мы прогоним вас…

— Слышишь? — шепнул Ульпиан Валлосу.

— Да, но мы не допустим этого! — отвечал, улыбаясь, тот.

— Это будет трудно!

— Но не неисполнимо… Поверь мне, как бы они ни храбрились, а без Аскольда и Дира ни в какой поход они не пойдут… Но послушаем, что скажет князь…

— Знаем мы ваши желания, друзья, — несколько дрожащим от волнения голосом заговорил Аскольд, — и готовы исполнить вашу просьбу!

Крики восторга огласили гридницу.

— Только дайте обдумать нам все, — продолжал князь, — и, клянусь Перуном и Одином, и громящим Тором, мы исполним вашу просьбу?

После ухода Аскольда и Дира гридница начала быстро пустеть.

Первыми поспешили уйти византийские гости. Все, что они здесь видели и слышали, было для них так неожиданно, так поразило их, что они боялись теперь за себя больше, чем за родину…

За ними удалилась часть норманнской дружины и киевлян.

В гриднице остались только Руар, Игелот, Стемид, Ингвар, скальд Зигфрид и Всеслав.

— Честь тебе великая, вдохновенный скальд, что ты своей дивной песнью разбудил уснувшие сердца наших ярлов, — говорил Руар, пожимая руку Зигфриду.

— Мною руководил светлый Бальдер — ему честь и хвала! — с улыбкой отвечал тот.

— Но все-таки твоими, а ничьими иными устами говорил он с Аскольдом!

— Долг скальда было сделать то, что сделано мною. Но не будем говорить об этом!.. Итак, ваше желание исполнено, витязи!

— И мое также! Спасибо тебе, норманнский баян! — вдруг сказал Всеслав.

— И твое, славянин? — с удивлением воскликнул Зигфрид.

— Да, и мое!

— Но это не похоже на кроткий нрав ваших людей.

— Может быть! Но не забывайте, что я — славянин только по рождению… Лучшие годы провел я в вашей стране, там я оставил все славянское и вернулся на родину с вами настоящим варягом.

— Это мы знаем, ты всегда был храбрецом.

— Благодарю! Византию же я ненавижу! Ненавижу всеми силами своей души, будь проклята она! И если только боги будут ко мне милостивы, в крови ее детей я утоплю свою ненависть… О, скорее бы поход…

— Ты, Всеслав? Ты ненавидишь Византию? Ты хочешь мстить ей? За что? Что она тебе сделала? — раздался вдруг грустный голос.

Все обернулись. У двери стоял незаметно вошедший в гридницу князь Дир.

— Скажи же, Всеслав, за что ты ненавидишь Византию? — повторил он.

— За что? Ты хочешь знать, княже? — сверкая глазами, воскликнул тот. — Так вот за что! Византийцы у меня отняли сына.

— Это мы знаем…

— Так разве не обязан я найти его? Я для этого хочу пойти на Византию.

— Но Византия велика.

— Все равно! Я найду его, хотя бы для этого мне пришлось пройти всю ее от края до края. — О княже, умоляю тебя, уговори Аскольда повести нас… Клянусь Перуном, я соберу славян, и мы все пойдем за вами.

Дир молчал.

— Что же ты молчишь, княже? — спросил Всеслав. — Или тебя не трогают горе и печаль твоих соратников!

— Оставь, Всеслав, — промолвил Дир, — ведь, ты знаешь, мы оба любим тебя!

— Что мне ваша любовь! — грубо проговорил Всеслав. — Я сам знатнейший из приднепровских старейшин! Если у варягов смелости не хватит и вы будете сидеть сложа руки, я подниму славян и пойду на Византию с ними. Ведь не для пиров да охот не только норманны, но и мы — славяне — избрали вас своими князьями… Эх, если бы был между ними Рюрик.

Дир нахмурился.

— Что же было бы? — с раздражением спросил Дир.

— Быстрым соколом полетел бы он к берегу, кинул бы клич и поняли бы все, что не баба заспанная, а князь у них!

— Молчи, несчастный! — яростно крикнул Дир, хватаясь за меч.

— Зачем молчать? Я говорю, что следует, а ты напрасно за меч хватаешься!.. Прялки он у тебя в руках не стоит!

Схватка была неизбежна, но вдруг раздался громкий голос Аскольда.

— Слушайте! — сказал князь. — Вы все здесь говорите о походе на Византию, но что принесет нам этот поход?

— Потешимся!

— Только! А сколько из нас не вернутся?

— Валгалла ждет храбрых!

— Это так, но что мы выиграем? Зачем нам Византия?

— Олоф бы не так рассуждал, — послышался голос Рулава.

— То Олоф… Он не умеет думать… Нам доверился весь этот край, мы должны оберегать его, а не гнаться за неизвестным…

— Но ты конунг наш!

— Хорошо, что же из этого?

— Ты должен нас вести к славе!

— Вы хотите Византии?

— Да!

— Будь по-вашему! Хотя бы на горе вам!

Едва он произнес эти слова, как все кинулись целовать его, и стены княжеские потрясли громкие крики:

— На Византию! На Византию!

III

Могло показаться необыкновенною дерзостью то, что жалкая кучка варягов, будь она даже подкреплена славянами, осмеливалась думать о нападении на великолепную столицу великой Восточной римской империи, владычествовавшей над полумиром.

Дерзкое намерение киевских варягов имело шансы на успех. Константинополь достиг высшей степени своего великолепия, а вместе с тем и слабости благодаря бесчисленным переворотам, при которых то и дело менялись правители.

Редко кто из императоров занимал престол по праву наследства. Их называли Порфирогенетами, то есть рожденные в порфире.