Варяги - [86]

   — Пойдём, ярл, в хоромы, объясню, зачем нам нужны эти мальчишки. Мы ведь с тобой не походом пришли сюда и не на один год. Думается мне, лет через пять-шесть из этих дикарей добрые вои вырастут.

Шёл старейшина в Гостомысловы хоромы без охоты, с опаской. Стороной выяснил: Милослава других старейшин в гости не звала. А коли так, беседа не с княгиней пойдёт — с Рюриком. Сама беседа не страшила — не тот ныне Блашко, теперь за ним вся сила новеградская. Опасался, послух не помешал бы. Да и с именитыми не худо бы посоветоваться, прежде чем отвечать воеводе. Миром, сообща и от медведя-шатуна отбиться, как под ноги плюнуть, а один на один и волк не всегда по силам окажется. На миру и смерть красна.

Воевода-хозяин потчевал посаженного шутками-прибаутками, дорогим вином, разносолами. Был по-домашнему приветлив, чем немало удивил Блашко: нешто этот человек примучивал весь и кривичей? С притушенной тревогой ждал главного разговора и не заметил, как начал его Рюрик, казалось бы, пустяшным вопросом: много ли пушнины повесил в амбар сын Олельки Вадим?

Блашко покривил губы:

   — Где ему, неумехе. Отец его умел дела делать, а этому токмо на людях покрасоваться, горло непотребное драть...

   — Не заблуждаешься ли, посаженный? Не было бы богатства, не красовался Вадим. Да и другие тоже. Не обеднел, кажется, Новеград, хотя год и неурожайным был.

   — Год тяжёлый, — согласился Блашко, но тут же с достоинством и возразил-поправил себя: — Перезимуем, запасов у града хватит. Не бывало того, чтобы новеградцы с сумой по миру ходили, и при нас не будет.

   — Доброе слово, посаженный, приятно слышать, — улыбнулся Рюрик. — Думаю, и о своём обещании ты скажешь такое же доброе слово. — И он твёрдо глянул в глаза Блашко.

   — Какого обещания? — недоумённо переспросил посаженный.

   — Нехорошо, Блашко, забывчивым становишься. Ты нынче градом правишь, запомни: кто у власти стоит, тому забывать ничего нельзя.

   — А я всё и помню, — недовольно буркнул Блашко: ему не понравился наставительный тон воеводы.

   — Всё помнишь? Это хорошо. Тогда скажи, когда оговорённую плату моя дружина получит?

   — Каку таку плату? — прикинулся непонимающим Блашко: он давно постарался забыть о договоре.

   — «Мы, старейшины земли словенской, приглашаем воеводу Рюрика с братьями и дружиной и обещаем...» Продолжать или довольно, посаженный? Не с тобой ли мы этот ряд уложили? — Голос Рюрика стал привычно жёстким.

Блашко встрепенулся.

   — Не со мной, воевода Рюрик, — попытался и он придать голосу твёрдость и повторил: — Не со мной. Ряд тот заключал с тобой град наш...

   — Не крути, Блашко. Нынче ты граду голова. Ты приходил за нами, ты на договоре клялся. Мы своё обещание выполнили, вы же, словене, нет. Теперь пора и вам выполнять. Надо платить.

   — Побойся гнева богов, воевода. За что платить? Град наш с соседями без вашей помощи замирился...

   — Я не хочу знать, мирились вы с кривскими или нет, но мы походом на них ходили. За гордость свою они наказаны. Значит, мы сполна выполнили все ваши условия. Плати, посаженный, а то хуже будет. Воины без дела долго сидеть не будут... — Рюрик пристально посмотрел на Блашко, явно давая понять, что он хотел сказать этими словами.

   — Ты, кажется, граду угрожаешь, воевода? — неожиданно спокойно спросил посаженный и даже улыбнулся слегка. — Посчитал ли ты хорошенько своих воинов?

   — Их хватило для кривичей и веси, хватит и для словен...

   — Благодарю, напомнил. Прости, я тебе ещё не пособолезновал. В Белоозере и Изборске братья твои головы сложили. Пусть им будет радостно на небесах, хорошие были воеводы Синеус и Трувор. Помню их...

   — Ты хочешь сказать, что со мной может произойти то же самое в Новеграде? — со сдержанной яростью спросил Рюрик и горящими глазами впился в Блашко. — Да знаешь ли ты... — и, не закончив фразы, вскочил из-за стола.

   — Не горячись, воевода Рюрик, — поднялся и Блашко. Он видел, что бодричем овладевает бешенство — вот-вот схватится за меч или крикнет стражу, — и торопился упредить вспышку. — Не забывай, что ты в Новеграде и я твой гость...

Рюрик резко толкнул ногою скамью, сел за стол. Опустился на своё место и Блашко. Молчание затянулось. Но раз начавшись, разговор должен быть доведён до конца.

   — Без гнева и по трезвому разумению, воевода Рюрик, давай договоримся окончательно, — начал он спокойно, словно и не было меж ними быстротечной размолвки. — Платить твоей дружине Новеград по тому старому ряду не будет, — и рукой слегка хлопнул по столешнице, как о деле давно решённом. — С веси и кривичей вы походную добычу взяли — то раз, к дани примучили — то два. Хватит. Новеград вам в Ладоге сесть не препятствовал — то три. Как видишь, мы своё слово тоже сдержали, расплатились не кунами и гривнами — не мешали вам примучивать соседей наших. А могли бы, ты это знаешь.

Рюрик гневно глянул на него, но Блашко продолжал всё так же спокойно:

   — Ноне я предложу тебе, что и посаженный Олелька предлагал: поступай с дружиной на службу граду нашему на всей нашей воле. Тогда воины твои будут получать куны...

Рюрик презрительно фыркнул: