Варяги - [47]
Такое случалось нечасто. Давно миновали времена, когда род выбирал старейшину и мог сместить его за серьёзную провинность. В Новеграде уличанскими, конецкими[23] старейшинами становились по уважению, а чаще всего — по достатку. Нынешние старейшины восприняли свои обязанности от отцов — не по уму, по новоявленному обычаю. И по тому же обычаю, но более древнему, в любой момент могли потерять власть.
Единодушное мнение кузнецов в один миг превратило Домнина в рядового горожанина.
Пример заразителен. Новеградцы нашли выход накопившемуся гневу. Один за другим выслушивали старейшины традиционное: «Отныне твоё слово нам не слово».
Под насупленными взглядами, окружённые грозным молчанием, они покинули торжище.
Вадим растерялся. Не то наказывал отец. Надо было подтолкнуть новеградцев к мысли об избрании старейшины старейшин, чтоб те под его рукой ходили. А вышло...
И как же теперь быть с кривскими? Начатое не бросишь... Будь что будет...
— Новеградцы! — закричал во всю силу немалой груди. — Старейшин нерадивых мы наказали. Решать надо: пойдём ли в поход на Плесков али бодричей ждать станем? И придёт ли Рюрик тот?
— Ты-то сам как думаешь? — откликнулось сразу несколько голосов.
— Думаю, неча нам ждать союзников непрошеных. Сами управимся. Не надобны нам бодричи.
— Правильно! — загудело торжище. — Пусть возвертаются, откуда пришли. Сказывай, что делать будем? Теперь ты у нас за старейшину. Сказывай.
— От старейшинства отказываюсь — чести много. Какой я старейшина. — И он ещё круче выпятил грудь, развернул плечи. — Моё дело в поход идти, а об градских делах думать — борода ещё не побелела, — и засмеялся первым, подавая пример. Захохотали и новеградцы, словно действительно что-то смешное было в том, что у двадцатилетнего мужика борода ещё кучерявая и чёрная. — С родителем своим ещё не сравнялся, так что старейшиной мне быть негоже. А с плесковцами дело делать надо спешно. Пока они не проведали о сборах наших. Сегодня брони одевать, у кого есть, с жёнами прощаться, а завтра в поход выступать. Я так думаю. Согласны ли?
— Согласны! — закричал кто-то из ватаги Вадимовой.
— Согласны-то согласны, — откликнулся другой, — но как град без головы будет? Того нельзя. Сами слышали, бодричи могут вот-вот пожаловать...
— Правильно! Граду старейшина надобен. Такой, чтобы его не только мы, но и уличанские старейшины слушались. Так ли я говорю, новеградцы? — крикнул ладейный мастер Слинька.
— Так! — ответили ему ближние и дальние. — Чтоб как при Гостомысле.
— А коли так, то кого ж старейшиной посадим? Кому доверим дела градские вершить? Сдаётся мне, под силу то старому Олельке!
— Добре придумал Слинька! Олельке град можно доверить!
— Где Олелька?
— Тащите его сюда!
— В поход собираться пора, время не ждёт!
Вадим торопился к дому. Получилось даже лучше, чем думали с отцом.
Князь кривский Стемид, прозванный насмешниками-новеградцами князьком Стемидкой, сидел безвылазно в Плескове. Тяжёл был на подъём: едва-едва с великими потугами, после многократных жертвоприношений, собрался против новеградцев и, задавив их малую дружину силой, собранной со всей земли, совсем перестал думать о примучивании соседей. Старейшины ближайших родов возроптали — идучи на битву, рассчитывали дань богатую со словен получить, а Стемид не только на Новеград не пошёл, но и послов, чтобы дань потребовали, до сих пор не отправил. Отмахивался от старейшин, как от надоевших комаров, а коли донимали — отправлялся на любимые ловища.
Вот и сегодня с утра пораньше Стемид ужом хотел улизнуть один-одинёшенек на свою потеху, да старейшины перехитрили: ни свет ни заря всем скопом явились в хоромину князя. Влезли без спроса, согнувшись поневоле под низкой притолокой, расселись по лавкам, подпёрли спинами тяжёлые прокопчённые лесины хоромные и молча уставились на сборы Стемида. Тот даже плюнул с досады на тесовый пол, а им хоть бы что — словно и не заметили. Бросил с досадой Стемид лёгкий лучок в угол, сел на скамью поодаль.
— За утицами, Стемид, собрался? — задал ненужный, совсем глупый вопрос старейшина Борич.
— А вы чего припёрлись? Я звал вас? — неласково ответил Стемид. — Или у тебя дела нет, Борич, что с утра словами играть собрался? Тебя слова кормят? Пока тут просидите, гребень бы вырезал...
— Слова меня не кормят, Стемид, — с обидой ответил Борич. — Гребень я вырежу, твоей жене подарю. Однако и ты не простой охотник, чтобы каждый день в пущу шляться. Ты князь наш, тебе решать дела не только своей семьи, но и всех родов наших надо.
Другие согласно закивали головами.
— Слышал я это не раз, — досадливо махнул рукой Стемид. — Ничего нового не скажете. Какого рожна вам опять надобно? Снова поиграть копьями захотели? Понравилось? Так я вам вот что скажу: поход против новеградцев ни к чему был, могли бы миром уладиться. Отказались бы они от дани и так. А вам, вишь, не понравилось, что соседи с товаром по нашей земле ездят. У них гребни-то получше твоих, Борич, вот ты и взбеленился. А ты, Нетий, нешто не мог миром решить, кому на каких речках рыбу ловить...
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор романа, писатель-коммунист Альва Бесси, — ветеран батальона имени Линкольна, сражавшегося против фашистов в Испании. За прогрессивные взгляды он подвергся преследованиям со стороны комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и был брошен в тюрьму. Судьба главного героя романа, коммуниста Бена Блау, во многом напоминает судьбу автора книги. Роман разоблачает систему маккартизма, процветающую в современной Америке, вскрывает методы шантажа и запугивания честных людей, к которым прибегают правящие круги США в борьбе против прогрессивных сил. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Эта книга — повесть китайского писателя о «культурной революции», которую ему пришлось пережить. Автор анализирует психологию личности и общества на одном из переломных этапов истории, показывает, как переплетаются жестокость и гуманизм. Живой документ, написанный очевидцем и участником событий, вызывает в памяти недавнюю историю нашей страны.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.