Варварские нашествия на Европу: германский натиск - [3]
С момента зарождения сравнительной грамматики в начале XIX в. система, принятая в настоящее время, состоит из трех элементов:
северогерманские диалекты: древнескандинавский и современные языки, которые от него произошли; восточногерманские диалекты: готский, вероятно, бургундский, вандальский, ругский, бастарнский и пр., все мертвые; западногерманские диалекты: другие диалекты, в числе которых — наречие франков, аламаннов, баваров, лангобардов, англов, саксов, фризов, современный немецкий, голландский и английский языки.
При условии признания относительности и скорее географического, чем исторического и генеалогического, характера этой схемы она помогает приблизительным образом расположить народы, участвовавшие в нашествиях. Однако лингвисты готовы опровергнуть ее, чтобы подчеркнуть относительную близость северогерманского диалекта к готскому и родственным ему диалектам и в то же время выявить переходы, связывающие северогерманский с диалектами внутренней Германии. Сторонник такой корректировки, Э. Шварц[5], предлагает для эпохи нашествий трех-составную классификацию: на противоположных полюсах находятся континентальный германский (с диалектами франков, аламаннов, бавар, лангобардов…) и гото-скандинавский (северо и восточногерманские диалекты традиционной классификации); а посередине — «германский Северного моря» (Nordseegermanisch), родоначальник англосаксонского и фризского, и, возможно, «германский Эльбы» (Elbgermanisch).
Желая установить прародину германцев, историки и лингвисты обычно обращаются к археологам, и это самая рискованная задача из всех, поскольку наивно полагать, что археологические слои протоистории можно связать с заданной лингвистической группой. Тем не менее с первобытной германской культурой не задумываясь отождествляют некую цивилизацию последней фазы Бронзового века, распространившуюся на побережье между Одером и Везером из очага в Южной Скандинавии[6]. Затем последовала экспансия этой цивилизации в направлении обширной европейской равнины: около 1000 г. до Р. X. она распространилась от Эмса до Центральной Померании; около 800 г. она достигла Вестфалии на западе и Вислы на востоке; к 500 г. она приблизилась к нижнему течению Рейна, Тюрингии и Нижней Силезии.
Все это следует воспринимать с большой осторожностью, но очевидно, что с V по II в. до н. э., в течение латенской эпохи, движение германцев на юг сдерживалось кельтской экспансией. Галлы, временные хозяева Центральной Европы, пользовались таким авторитетом, что германцы подражали их институтам на всем пространстве до самой Скандинавии. Эта кельтская преграда рухнула в течение последних веков до нашей эры, безусловно, из-за того, что галлы слишком поспешили и забрались слишком далеко, чтобы завоевание территории могло быть прочным. Германцы вошли в соприкосновение со Средиземноморьем сначала на востоке (бастарны), затем на западе (кимвры и тевтоны) и, наконец, в центре. Скоро римские завоевания положили предел их экспансии, сначала с запада (завоевание Галлии в 58–51 гг. до Р. X.), затем с юга (создание провинций Реция и Норик в 16–15 гг. до Р. X.), и некоторое время германцы могли двигаться только в восточном направлении на территории без четких границ по перешейку между Балтикой и Черным морем.
Начиная с III в. до н. э., а может быть, и раньше германский мир постоянно сотрясала миграционная пульсация, ритм которой, поначалу размеренный, становился все более и более частым. Историки тех времен сознавали это: хорошо известна лаконичная формула гота Иордана: «Остров Скандза, мастерская племен и утроба народов» (Getica, IV, 25). Как всегда в подобных случаях, невозможно приписать этому явлению простые причины. Нет сомнения, что к середине последнего тысячелетия до нашей эры в Скандинавии и Балтийском регионе имело место ухудшение климата, но не похоже, чтобы оно по своему характеру могло обречь кого-либо на переселение. Отсутствуют всякие признаки перенаселенности; совсем напротив, в Дании последние века до нашей эры являются одними из самых бедных с точки зрения находок. Стоит ли мечтать о социологических объяснениях? Германцам была известна ver sacrum (Священная весна), обязывавшая молодых людей, принадлежащих к одному поколению, искать счастья на стороне с оружием в руках. Или же речь идет всего лишь о всеобщем стремлении к приключениям и добыче? Этого мы, разумеется, никогда не узнаем.
Первый всплеск коснулся малоизвестных народов, едва ли свободных от кельтского влияния, которые с необыкновенной легкостью пересекли, очевидно, малонаселенную Европу[7].
Миграция бастарнов и начало переселения кимвров демонстрируют первое направление германской экспансии: движение на юго-восток, из Скандинавии на южный берег Балтийского моря, а оттуда в украинские степи. Должно быть, тем же самым маршрутом на некотором расстоянии позади бастарнов от начала и до конца следовали готы; шедшие за ними вандалы и бургунды одолели лишь первые его этапы.
Завершение похода кимвров положило начало новому движению в юго-западном направлении, лучше всего продемонстрированному в 58 г. до н. э. Ариовистом. Речь шла о том, чтобы завладеть землями кельтов, центрально-европейских, в то время пребывавших в глубоком упадке, и, если удастся, галльских, которые выжили, примирившись с римским владычеством
В VIII–X вв. Европу захлестнула волна насилия. Мусульмане нападали с запада, викинги — с севера, венгры и славяне — с востока. В бешеном водовороте набегов государствам Западной Европы, уже свыше столетия не подвергавшимся подобному натиску извне, пришлось приспосабливаться к новым условиям, сражаясь на одном фронте, договариваясь, платя выкуп на другом, ассимилируя пришлые народы и впитывая их опыт. Феодальная анархия довершила разрушение древних устоев общества. Но Европа пережила это тяжкое испытание и вышла из него обновленной.Что потеряли западноевропейские государства в этой долгой и пагубной для них войне, что приобрели? Что представляли собой народы, лавиной ринувшиеся на Германию, Францию, англосаксонское королевство и почему им сопутствовала удача? Именно этим вопросам известный французский историк Л.
В преддверии Курской битвы перед ВВС Красной Армии были поставлены задачи по завоеванию полного господства в воздухе, изгнанию люфтваффе с поля боя и оказанию эффективного содействия наземным войскам в разгроме врага. Итог ожесточенных двухмесячных боев, казалось бы, однозначно свидетельствовал: поставленные перед «сталинскими соколами» цели были достигнуты, небо над Огненной Дугой осталось за советской авиацией. Однако подлинная цена этой победы, соотношение реальных потерь противоборствующих сторон долгое время оставались за рамками официальных исследований.Как дорого обошлась нам победа? Какова роль люфтваффе в срыве попытки Красной Армии окружить орловскую и харьковскую группировки вермахта? Стало ли сражение над Курской дугой переломным моментом в ходе воздушного противостояния на советско-германском фронте? На эти и на многие другие вопросы вы найдете ответы на страницах этой книги.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.