Варварская любовь - [36]

Она ехала до округа Колумбия больше часа. На станции она позволила ему вылезти из багажника. Они не прикасались друг к другу. Нестройная вереница пассажиров, в основном чернокожих, спускалась в зал.

Барт, сказала она, и он поглядел мимо нее, потом вокруг. Он опустил глаза, развернулся и заспешил вниз по ступенькам.

Газеты никогда не писали об убийстве, только об исчезновении. Они напечатали старую фотографию Ливона в разделе новостей, но слишком зернистую и темную. На следующий день позвонила Барбара. Джуд ушел год назад, сказала она, земля ему пухом. Ему было около пятидесяти. Он так быстро состарился! Мы тебя искали. А ты оказалась в двух шагах. Кто мог догадаться? Его прах у нас, благослови Господи его душу. Ты должна приехать и его забрать. Джуд был бы счастлив.

Да, хотела сказать Иза, но бросила трубку. Она закрыла глаза.

Она встала, пошла к себе в комнату, легла и не вставала до утра.

В следующие дни ей казалось, что ни Ливон, ни Барт вообще никогда не существовали. Она часто просыпалась от собственного плача. Она вспомнила, как, живя в пристройке к амбару, слышала, как Джуд хрипло вскрикивает во сне. Она пыталась думать о чем-нибудь осязаемом – о его варварской руке в шрамах, солнечном свете в рыжих волосах. Дни напролет она спала. Сны пестрели безымянными улицами, уходящими вдаль, городскими небесами, которые она увидела впервые, когда отец нес ее на плечах, а она цеплялась за его волосы, о лицах прохожих, смотрящих вверх, будто обращенных к солнцу. Она просыпалась от света молчаливой полной луны и выходила из дома. Что бы ей ни снилось, сны о Джуде отличались мирной огромностью пустоты, и она предалась этой тени, как птеродактилям детства, внезапно прядавшим крыльями в последний раз и исчезавшим.

Снова явились полицейские. Она напропалую врала, не особенно беспокоясь и не веря в то, что все это имеет какое-то значение. Иногда она испытывала чувство вины – за то, что стало с Ливоном, за то, что она привела Барта в их жизнь, но потом вспоминала, что и Барт, и Даймондстоун пришли не за ней, а за деньгами Ливона. Так или иначе, бывали дни, когда она вообще не хотела думать о случившемся.

Однажды в полдень она отправилась на ферму, где выросла. Ферма обветшала, заросла сорняками, большинство лошадей исчезло, вероятно, их забрали владельцы. Когда он постучала, Барбара крикнула, чтобы она заходила. Барбара сидела с ногами на скамеечке, завернутая в одеяла, окончательно ослабевшая, с выступающими костями. Лицо у нее было красное и отечное, а волосы обрезаны, как у старухи.

Заходи, завопила она. Заходи. Я бы встала поцеловать тебя, да ноги-то у меня не ходят, такие дела. Иза подошла к ней и подставила щеку.

Я хочу сказать, сказала Барбара, обмусолив ей щеку, что могу ходить. Мне просто это не нравится. Слишком много работы. Ноги меня не слушаются. Все из-за пьянства, навсегда уже, как ты понимаешь. Она оглядела Изу и сообщила, что Иза уже не та маленькая девочка. Она немного поговорила о ферме.

Тяжело за ней смотреть, сказал она, а ты живешь так близко и замужем за черным? Ее испитые глаза на минуту сфокусировались под пластиковыми очками. Ты поживешь тут, а?

Иза заколебалась. Как он умер?

Черт его знает. Я его неделю не видела. И послала кое-кого на поиски. Я думаю, он умер от голода или упился вусмерть. Я хочу сказать, что не насильственной смертью. Но кто знает? Кто знает? Ему было-то чуть за пятьдесят, а пил он как… как… Ладно, неделю спустя уже трудно сказать, от чего он помер.

Я понимаю.

Но хоть осмотрись. Мне трудно найти помощника. Подумываю ее продать. Барбара вытерла губы. Ну, милочка, прими мои соболезнования. Он был хороший человек. Когда он исчез, полиция занялась розысками. Потом я позвонила Минди. Помнишь Минди, тренера? Ну вот, мы отправились за прахом. Джуд ей нравился, и она думала, что в нем есть что-то печальное, что он в кого-то влюблен. Мы поехали туда и забрали ящик. Это было ужасно. Я все время хихикала, Почему, понятия не имею. Минди купила розы. Розовые, кажется. Она утверждала, что это гарантирует мирное путешествие души. Ну, не знаю. Мы вернулась в амбар, и тогда Минди тоже начала смеяться. Мы веселились ужасно. Она сказала, мол, какой тяжелый прах, да уж, Джуд был здоровенным парнем, и мы решили его взвесить. Мы отправились в кладовку для приготовления корма для лошадей и положили его на весы.

Иза слушала, пока могла.

Где… он?

Барбара покраснела, верхняя губа приподнялась, как у кролика, отчаянно задышала носом. Она явно сдерживала смех. Он на полке в моей комнате. Пусть, думаю, составит мне компанию.

Спасибо, сказала Иза и пошла его забирать. Там же стояла коробка с сапогами и сложенной одеждой, старая винтовка с фермы и бумаги. В бумагах она нашла несколько удостоверений разных лет. Джуд в восемнадцать, сложенный как гладиатор, водительские права, имя: Джуд, фамилия: Уайт.

Май растворялся в снисходительном ветреном июне. Жимолость нежно обвивала заборы. Даже упоминаний не осталось ни на заправках, ни в лавках. Она была вдовой Мексиканца. И подозреваемой. Они изучали ее одиночество, явственно сгорая от любопытства – что она сделает и почему тоже не исчезла.