Варвара Асенкова - [7]

Д. Сушков писал о неимоверной робости, с которой молодая девушка, дрожа от страха, вступала на сцену Александринского театра. Публика, очарованная красотой девушки, ее обаянием, юношеской, почти детской непосредственностью, сразу же наградила ее аплодисментами. «И едва она заговорила, едва решилась поднять свои потупленные прекрасные глаза, в которых было столько блеска и огня, партер еще громче, еще единодушнее изъявил свое удивление шумными, восторженными криками „браво!”».

В это свидетельство веришь. Потому что, несмотря на крайнюю робость, заговорила она смело и даже дерзко — того требовала роль своенравной одалиски.

Вот ее первая в этом спектакле и вообще в сценической жизни реплика.

— Ах! Вот, слава богу, насилу нашла человеческое лицо. Так это вы — тот великий султан, у которого я имею честь быть невольницей? Если так, то, пожалуйста, потрудитесь, любезный мой повелитель, выгнать отсюда сию же минуту этого пугалу!

Речь шла о главном начальнике гарема.

Первые же роли Асенковой как бы определили некоторые обстоятельства всей ее будущей короткой сценической судьбы. Ей суждены будут роли, не всегда в литературном отношении состоятельные. Таких ролей множество предстоит ей переиграть на сценах Александринского, Большого и придворных Петергофского и Павловского театров.

Прозорливым оказался театральный критик газеты «Северная пчела»:

«Репертуар этого спектакля был незавиден… Бенефис г Сосницкого зато прекрасен в другом отношении. Поспешим сказать что-нибудь о предмете, для которого беремся за перо. Поздравим любителей театра с новым, редким на нашей сцене явлением. Мы хотим сказать, что день, когда девица Асенкова появилась на сцене, может остаться памятником в летописях нашего театра. Неожиданно улыбнулась нам Талия: 21 января девица Асенкова вышла на сцену — вышла и как будто сказала: «во мне вы не ошибетесь!» Красота безотчетливая нас сильно поразить бы не могла, но такая пластически прекрасная наружность поистине встречается очень редко. В отношении к ее таланту скажем: есть предметы, которые с первого на них взгляда поселяют к себе доверенность. Это мы говорим к тому, что она не могла изобличить всех своих способностей по причине бедности ролей, ею представленных. Они не могли дать пищи таланту, но при всем том она их разыграла превосходно, сделав их занимательными. Но что всего более заставляет брать в ней участие и говорить об ее достоинстве, это то эстетическое чувство, которое она пробудила и оставила в нас, непринужденность, счастливое изменение голоса и лица, благородство, приемы, свойственные женщинам высшего круга, обещают нам в ней комическую актрису в строгом значении елова. Позволим себе небольшое замечание: орган девицы Асенковой звучен и приятен, но грудь ее, вероятно, по молодости, еще слаба; желательно, чтобы она поберегла себя».

Нет, она не побережет себя. Этому она не научится никогда.

Об успехе юной дебютантки немедленно доложили царю. Первый кавалер Петербурга и России должен знать, что в списках его императорской сцены появилась новая красавица. Николай приехал на следующий спектакль. После представления, по обыкновению, отправился за кулисы. Здесь он чувствовал себя как дома.

Николай приказал заведующему репертуаром труппы Зотову вызвать Асенкову

— Варенька, выйди сюда поскорее, — взволнованно крикнул Зотов.

— Э, да ты по-домашнему говоришь с дебютантками! — ревниво заметил Николай.

— Я ее знал с пеленок, ваше величество. Ведь матушка ее, Александра Егоровна, издавна служит в театре и не раз приводила дочь за кулисы…

Варенька появилась раскрасневшаяся, взволнованная больше прежнего, присела в глубоком реверансе- она впервые видела царя так близко.

— Вы доставили мне сегодня истинное удовольствие, какого я давно не испытывал, — сказал Николай, разглядывая молодую артистку своими холодными глазами. — Хочу поблагодарить вас за это.

— Что вы, ваше величество, я просто старалась. И счастлива вашей похвалой.

— Надеюсь еще не раз наслаждаться вашей игрой, — сказал Николай и, окончив осмотр и, видимо, оставшись им доволен, вышел.

«25 Генваря 1835 г.

№ 434

Министр Императорского Двора, препровождая при сем к г. Директору Императорских Санкт-Петербургских театров серьги бриллиантовые для подарка, Всемилостивейше пожалованного Российской Актрисе девице Варваре Асенковой, игравшей в спектакле бывшего вчерашнего числа, просит серьги сии доставить по принадлежности и о получении оных уведомить».

Известие о бриллиантовых серьгах, подаренных царем Асенковой, разлетелось по Петербургу с такой скоростью, с какою могла бы распространиться весть о войне, наводнении или пожаре. Некоторые подруги, особенно Самойловы, дулись и при встречах с Варенькой делали вид, что они вроде бы и вовсе не знакомы; в другой раз, напротив, кидались ей на шею с преувеличенной нежностью.

Иван Иванович был в восторге от успеха своей ученицы и подарил ей от себя перстень. Это тоже не укрылось от заботливого взгляда подружек.

— Как видно, хорошо к тебе относится Иван Иванович, — говорили они задумчиво.

— Он самый лучший мой друг, — горячо отвечала Варенька.