Варторн: Воскрешение - [6]

Хотя, конечно, если бы Матокин изучил личность Дардаса чуть более тщательно, не ограничиваясь простым списком его легендарных побед, он бы дважды подумал, прежде чем избрать именно этого человека.

Первая кампания, открывшая эту новую войну, имела целью захват соседнего с Фельком Каллаха. Никаких усилий от Дардаса она не потребовала, поскольку между обоими городами-государствами на протяжении многих десятков зим не бывало более серьезных ссор, чем случайные стычки на границах. Нападение бесчисленного войска, собранного Дардасом, застало Каллах врасплох, и город пал менее чем за четверть луны.

Вторая кампания, против Виндала, была еще проще. Виндал не уловил, какую угрозу представляют силы Фелька, сочтя его нападение на Каллах следствием личной розни между правителями этих городов. Соответственно, тамошние власти пренебрегли должными предосторожностями, и когда Дардас нанес удар всей силой своего войска, в которое влились уцелевшие части каллаханской армии, сопротивление длилось считанные дни.

Одна баталия с ничего не подозревающим противником, другая с численным перевесом примерно два к одному. Хвалиться нечем. Для этого не нужен был генерал с такими талантами, как Дардас. Любой опытный полководец справился бы не хуже. По-видимому, Матокин этого не учитывал и не понял, что подобная ситуация отравит Дардасу все удовольствие от вновь обретенной жизни.

Конечно, теперь, после низвержения У’дельфа, дела могут принять более интересный оборот. Остальные города-государства Перешейка, расположенные на юге, утратят ощущение безопасности и поймут недостаточность обычных средств обороны, рассчитанных на дежурные междоусобицы. Дардасу было интересно, что же придумают его будущие противники в надежде преградить ему путь.

Нет, военное дело за эти два с половиной века не сильно изменилось, и в конечном счете не было разницы, ведет ли он в бой своих сограждан или народ Фелька. И не важно, что он воюет на Перешейке, а не в Северных Землях – хотя по сравнению с ними местные территории были всего лишь ничтожной полоской суши. Проживи он тогда подольше – вероятно, отправился бы завоевывать и эти страны, как только на Северном континенте наступило бы успокоение. А Перешеек оставил бы во владение своему наследнику – которым, правда, обзавестись так и не удосужился. Не успел. К сожалению, он умер, и армия его рассеялась. А на Северных землях воцарилось всеобщее варварство, как ему рассказали.

Дардас умер естественной смертью. Сердечный приступ заставил его сперва слечь в постель, а спустя несколько дней отправил в небытие. Он вспомнил, как это было; у воспоминаний о собственной смерти был очень странный вкус.

– Генерал, ваш обед готов!

Снова этот адъютант. Вполне владея собой, он стоял у откинутого полога Дардасова шатра. Такой изящный, с тонкими чертами лица. Вероятно, как и большинство младших офицеров – второй сын какого-нибудь знатного фелькского семейства. Папенька купил отпрыску эту должность, чтобы тот сам заботился о своей карьере, пока старшего сына готовят к положению главы семьи в следующем поколении.

Дардас кивнул ему и вошел в шатер – но взглянув на обеденный столик, резко остановился.

– Что это? – спросил он негодующим тоном. Растерявшийся адъютант заморгал:

– Ваш обед, сударь… Жареная курица и кролик с диким луком и морковью. Повара приготовили… специально для вас.

Генерал глянул на него в упор и сказал сдержанно:

– Я полагаю, что довольствие для войск значительно менее изысканно?

– Н-ну… конечно, – промямлил адъютант. – То есть кто-то мог промыслить себе… но казенный паек не особенно….

– Унесите, – велел Дардас, прервав его. – Затем отправляйтесь в лагерь и в первой же ротной артели наберите для меня порцию обеда – что бы они там ни ели. И проследите, чтобы порция была не больше, чем обычная солдатская.

– Слушаюсь, генерал!

«Вас не привлекает приличная еда?»

Знакомый, слегка хнычущий голос лорда Вайзеля вмешался в мысли генерала. Вот с чем у Дардаса никак не получалось справиться: привыкнуть к присутствию другого разума в голове.

«Вы ничего не понимаете».

«Я понимаю, что вы наносите ущерб моему телу!»

А тело, надо признать, вполне приличное. Дардас высоко ценил новый сосуд, вместивший его сознание. Несмотря на возраст – за четвертый десяток зим, – он был и крепок, и здоров… и даже весьма привлекателен – хотя это, конечно, не самое важное. Если бы только к нему не прилагалась личность первого владельца.

«Не забывайте, меня призвали, потому что я больше знаю об управлении войсками, чем вы!»

«Но разве вы не обязаны в качестве моего советника обучать меня? А как я могу чему-то научиться, если вы не объясняете, что к чему?»

По-видимому, лорд Вайзель согласился на «подселение» в обмен на статус второго человека в государстве после самого Матокина. Вероятно, вселение Дардаса в тело Вайзеля изображалось как предоставление ему советника, способного заполнить в знаниях вельможи пробелы по военной части.

Дардасу было неясно, действительно ли Матокин недооценил силу его личности или сознательно рассчитывал, что генерал будет доминировать над хозяином тела – но так или иначе, результат был налицо: теперь он управлял и телом, и войском, а лорд Вайзель превратился в плаксивую приживалку, сидящую в потемках сознания.