Варщик 4 - [18]
… … …
Как бы мне не было интересно — что находилось во второй комнате доктора Леки — попасть внутрь не довелось. Я достаточно ошарашил доктора и мог войти туда, хоть выбив дверь ходулей, но важно было сохранить отношения. От того, как ответственно Лека подойдет к работе, будет зависеть, появятся ли у меня ноги, и останусь ли я в живых.
Пускай я не увидел ботанический сад своими глазами, но убедился, что это был именно он. Озабоченный профессор, любитель посмотреть обнаженку и воспользоваться «любовью за деньги», алкоголик и наркоман имел хобби — ботаника. В соседней комнате он выращивал растения. Коллекционировал редкие экземпляры. Мои догадки подтверждались просьбой Доктора. Лека попросил достать цветы, что назывались Видовы кулоны.
— Люблю растения за их молчаливость и податливость, — сказал Лека. — Они не пьют мой виски, не курят сигары и не трахают моих девок. Растения не пристают с расспросами и не просят вынести мусор. Идеальные сожители и друзья.
Видовы кулоны оказались редким цветком. Ближайшее место, где доктор был уверен, что мы сможем их найти — подножье заброшенного бункера, который стоит на холме в пятидесяти километрах на восток от Ядерного городка.
Башмак не очень-то обрадовался, когда я рассказал ему о наших новых планах. И не только потому, что не хотел ехать, но и:
— Ой не нравится мне этот упоротый ублюдок! — Сказал Башмак, закрывая за собой дверь и усаживаясь за рулем. — От миллиона отказался ради каких-то хреновых цветочков. Там крутятся дикари?
— Он так сказал, — ответил я, размещаясь в кресле.
— Как, говоришь, они называются?
— Видовы кулоны, кажется, — я достал из кармана глянцевую страницу журнала и показал в зеркало Башмаку. — Вот! Красные бутоны, похожие на гвоздику, только меньше.
— Видовы кулоны…, — пролепетал механик, задержав руку у замка зажигания. — Что-то я слышал о них.
— И что ты слышал?
— Точно! — Башмак крутанул стартер, внедорожник отозвался рыком мотора. — Кажется, про эти хреновы цветы говорили… И про деревню этот мудак сказал… Всё сходится! Если я не ошибаюсь, то придурки из деревни поклоняются этим цветам. Типо они волшебные или что-то вроде того. Просто так сорвать их тебе никто не даст.
— Значит, нужно подготовиться.
Дорога от ядерного городка на восток была ещё хуже, чем к нему. Первое время Башмак ориентировался на заросшую колею, а когда той не стало, вел машину в прострелы между деревьями и кустами. Полное бездорожье.
Ориентиром нам служила выбранная сторона света, а всё остальное лежало на опыте вождения по полям, холмам, оврагам и мелким речушкам.
Пока ехали, я занялся приготовлением зелья для увеличения вторичных характеристик скрытности. С собой не нашлось ингредиентов для приготовления совершенного зелья, потому пришлось жертвовать физическим развитием. Десять отобранных единиц из физического развития повышали скрытность на пять единиц.
Зелье я принял, когда Башмак заглушил машину и со всей дури долбанул по рулю:
— Всё, на фиг, дальше не едем! Тачка и так уже вся хрустит. Доездимся, назад пешком пойдем! Да и не уверен я, что мы эту речку проскочим!
— Отлично! — Ответил я, всматриваясь через лобовое стекло вдаль. — Ближе и не нужно.
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до 6;
Вторичная характеристика скрытность повышена до 20.
С точностью до сотни метров, я определил, что пройти мне придется всего-то два километра. Не по прямой дороге и не на своих ногах, но это сущий пустяк по сравнению с тем, сколько мне приходилось топать в нейтральных землях вблизи города Горняков.
Конечная точка виднелась каменным наконечником на холме. Казалось, что из-под земли торчала покрытая мхом фаланга пальца великана, кончик которой был обёрнут в каменный напёрсток.
Надвигались сумерки. Последние лучи заходящего солнца отражались от железных окантовок окон в бункере. Минут десять они подсвечивали себя алыми бликами, пока окончательно не потухли, превратившись в темно-серую кляксу на темно-зелёном холме.
Вторичная характеристика скрытности временно повысилась до двадцати единиц. Это открывало новые возможности. Пускай я не мог исчезать совершенно бесследно, как это делал Мар, передвигаясь по мрачным улицам города, но использовать тени или зрительные иллюзии пейзажей стало проще простого.
— Я и не собирался подъезжать слишком близко, — сказал я, отойдя от машины и поправляя крепление правой ходули. — Тут к тебе не заявятся незваные гости. Метнусь туда и обратно в одиночку. Нарву нашему сердобольному цветочков.
— Ладно, — неуверенно ответил Башмак, водя головой по направлению голоса. — А ты где?
… … …
Два километра на ходулях по пересеченной местности оказались не самой простой задачей. На своих двоих я уложился бы в десяток минут, а так ушло около часа. Было бы быстрее, но слишком много времени отнял переход реки. Минут пятнадцать я искал более или менее подходящий брод и нашел его, но всё равно замочился. Споткнулся на скользком камне и грохнулся в воду. В итоге, пришлось отцеплять ходули, оставляя их прикрепленными на ремнях, и ползти, загребая руками.
На другом берегу меня ждал мелкий песочек и трава. Поднялся на ходули и стал похож на спецназовца после марш-броска. Мокрый, грязный, вымученный и злой.
Он сбежал от смерти в другой мир, где получил уникальную способность к алхимии. Он искусно работал и заслужил место в братстве. Таких, как он, называют варщиками и отводят им роль лабораторных затворников… но он не собирается быть таким. Варщик идёт своей дорогой. И чем больше препятствий встречает на своём пути, тем чётче осознаёт безграничность своих способностей…
Продолжение приключений одарённого алхимика Сайлока. Теперь он знает имя врага и собирается покончить с ним, но и враг не дремлет…
Вторая часть приключений Огинского Данила, в которой он понимает собственную силу и перестаёт быть пешкой в чужой игре.
Судьба была неблагосклонна к нему с самого детства. Отказ родителей, жизнь в интернате, жестокость детей и быстрое взросление. Ему исполнилось двенадцать. Ритуал высвобождения энергии подарил детям энергию и способности, а ему – болезнь и клеймо в виде унизительного прозвища. В шестнадцать забрезжил свет надежды, но также быстро погас, выбросив его на улицы города. Едва ли подросток без энергии способен прожить там дольше недели, но… Что, если его отличие от других только на первый взгляд кажется изъяном?
После стычки с бандитами я оказался перед выбором – сесть за решетку или поступить на службу в ОБНИС (отдел по борьбе с незаконным использованием способностей). Я выбрал ОБНИС. И надо же какое совпадение… Эксперт нашёл у меня предрасположенность к наложению печатей молчания. Да, те самые печати, которыми заглушают способности апперов-преступников. Деваться некуда – я выхожу на улицы вершить правосудие. Всё идёт неплохо, пока поехавший печатник-пенсионер не втягивает меня в дела своей молодости. Очень скоро за моей головой выстраивается очередь.
Он умер и попал в тело подростка — студента первого курса школы боевых искусств Нобу Гакки. Взлет успеваемости, растущая репутация, внимание девушек. Все складывалось замечательно, если бы не Кагаши. Они жестоки и злопамятны. Они витают над ним…
Если характер вдруг резко меняется — это обычно не к добру. Но чтоб настолько! Перемены приводят Настю не куда-нибудь, а в чужую вселенную, где есть непривычные боги и маги, и более привычные ненависть и надежда… А как же наш мир? Кажется, что в отличие от того, параллельного, он начисто лишён магии. Но если очень-очень хорошо поискать?
Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.
Обычный программист из силиконовой долины Феликс Ходж отправляется в отдаленный уголок Аляски навестить свою бабушку. Но его самолет терпит крушение. В отчаянной попытке выжить Феликс борется со снежной бурей и темной стороной себя, желающей только одного — конца страданий. Потеряв всякую надежду на спасение, герой находит загадочную хижину и ее странного обитателя. Что сулит эта встреча, и к каким катастрофическим последствиям она может привести?
Сергей Королев. Автобиография. По окончании школы в 1997 году поступил в Литературный институт на дневное отделение. Но, как это часто бывает с людьми, не доросшими до ситуации и окружения, в которых им выпало очутиться, в то время я больше валял дурака, нежели учился. В результате армия встретила меня с распростёртыми объятиями. После армии я вернулся в свой город, некоторое время работал на лесозаготовках: там платили хоть что-то, и выбирать особенно не приходилось. В 2000 году я снова поступил в Литературный институт, уже на заочное отделение, семинар Галины Ивановны Седых - где и пребываю до сего дня.
Я родился двадцать пять лет назад в маленьком городке Бабаево, что в Вологодской области, как говорится, в рабочей семье: отец и мать работали токарями на заводе. Дальше всё как обычно: пошёл в обыкновенную школу, учился неровно, любимыми предметами были литература, русский язык, история – а также физкультура и автодело; точные науки до сих пор остаются для меня тёмным лесом. Всегда любил читать, - впрочем, в этом я не переменился со школьных лет. Когда мне было одиннадцать, написал своё первое стихотворение; толчком к творчеству была обыкновенная лень: нам задали сочинение о природе или, на выбор, восемь стихотворных строк на ту же тему.
«Родное и светлое» — стихи разных лет на разные темы: от стремления к саморазвитию до более глубокой широкой и внутренней проблемы самого себя.
