Варшавского гетто больше не существует - [18]

Поскольку оккупанты запретили почти всякое проявление жизнедеятельности в гетто, многое из того, чем занималось его население, объективно носило характер сопротивления предписаниям властей. Контрабандная торговля, нелегальная промышленность — все это существовало вопреки воле оккупантов и невзирая на террор. Врачи и медсестры скрывали от немецких властей случаи заболевания тифом, хотя это нарушение грозило им отправкой в Освенцим. Проявлением сопротивления политике нацистов было широко распространенное в Варшавском гетто (как и по всей Польше) тайное обучение. Выдающиеся педагоги, ученые, литераторы давали молодежи запрещенное гитлеровцами образование — среднее и высшее, университетское и политическое. Тайно издавались учебники. Впоследствии вокруг подпольных гимназий и курсов формировались первые дружины антифашистов.

Осуществлению истребительных замыслов нацизма препятствовали и такие легальные учреждения, как госпитали, народные кухни, детские дома, пункты для беженцев. Среди активистов общественных организаций, ведавших этими учреждениями (ЖТОС, ЦЕНТОС, Общество охраны здоровья и др.), были Юзеф Гитлер-Барский, Фельдвурм, Алеф, Рабинович, Берман. Все они сочетали легальную деятельность с подпольной работой. В помещениях ЦЕНТОС, например, встречались партийные деятели, устанавливали через работников ЦЕНТОС нужные контакты, получали легальные документы, а позже в помещениях ЦЕНТОС расположился отряд Боевой организации.

Было бы неверно считать всякую запрещенную немцами деятельность сознательным сопротивлением. Многие руководствовались в первую очередь низменными, узкокорыстными побуждениями. И если официальные органы, поставленные во главе гетто немецкими властями, — юденрат и еврейская полиция — противодействовали экономической блокаде гетто, то они же усердно помогали гитлеровцам искоренять всякое проявление общественной активности масс, бесстыдно обирали население, а впоследствии принимали участие в отправке людей в лагеря смерти.

Юденрат, например, преследовал попытки создать в домах комитеты взаимопомощи. Такие комитеты, создаваемые жильцами на добровольных началах, помогали беднякам и больным, организовывали, насколько это было в их силах, дешевое общественное питание, вели просветительскую работу, боролись с произволом юденратовских чиновников. Когда немецкая инспекция устраивала неожиданные проверки домов, в которых, как им казалось, есть случаи тифа, домовые комитеты, всегда бдительные, принимали своевременные меры: запирали помещение, где находился больной, а иногда даже поднимали больного и усаживали за стол вместе со здоровыми членами семьи. Чаще всего, впрочем, от инспекции отделывались обыкновенной взяткой. Юденрат конфисковывал деньги особенно активных домовых комитетов, арестовывал руководителей, не останавливался даже перед разрушением жилищ.

Общественность гетто решительно осуждала деятельность юденрата, но вместе с тем старалась влиять на юденратовских чиновников, чтобы заставить их хоть что-то делать для населения. Легальные общественные организации благотворительного толка вроде ЦЕНТОС старались добиться через юденрат финансовой или иной поддержки. В подполье шли дискуссии насчет допустимости членства в юденрате. Некоторые считали, что оно поможет в какой-то степени защитить интересы народных масс, и ссылались при этом на участие социалистов в органах городского самоуправления довоенной Польши. Другие резонно возражали: люди, работающие в юденрате, не только попадают в атмосферу царящего там морального разложения, но и обязаны по долгу службы сотрудничать с гестапо и другими немецкими организациями, выдавать, например, уклоняющихся от отправки на принудительные работы. Подобные дискуссии проходили и в провинциальных гетто. В Петрокове члены юденрата создали подпольную антифашистскую организацию. В июле 1941 г. их арестовало гестапо. Лишь одному из них — Исааку Самсоновичу — удалось спастись от гибели и добраться до Варшавы.

Вести о начале советско-германской войны ободрили жителей гетто. В скорой победе советского оружия не сомневались, немецким сводкам с фронта не верили. Популярны стали русские песни, их исполняли уличные музыканты. Бурное ликование вызвало осенью 1941 г. известие о взятии Красной Армией Ростова. По этому случаю вспомнили, что «Рош-Тов» по-древнееврейски означает «доброе начало». Рассказывали анекдоты: в Польше немцы ведут войну тотальную, во Франции — моментальную, в Англии — «ратальную» (в рассрочку), в России — фатальную. Отмечая, что Гитлер начал войну с Россией в тот же день, что и Наполеон (на самом деле — на день раньше), острили: Наполеон надел на случай ранения красную рубаху, а Гитлер — коричневые кальсоны.

Активизировались нелегальные организации, выросло число подпольных газет и журналов. (Всего их издавалось в Варшавском гетто в разное время до полусотни названий.) Погибший впоследствии в Освенциме Ицхак Кацнельсон написал ряд патриотических произведений, одно из которых — пьеса «Иов» — было тут же издано организацией «Дрор», другие же опубликованы вскоре после войны. Тиражом в несколько сот экземпляров вышла антология «Страдания и героизм в истории еврейского народа», составленная уже упоминавшимся сотрудником подпольного архива и преподавателем тайного высшего учебного заведения организации «Дрор» Элиа Гутковским. Издали также сборник статей о государстве, посвященный памяти еврейского националистического деятеля Жаботинского. На книгах — для конспирации — стоял год издания — 1938.