Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг. - [71]

Руководящие лица варшавского правительства — Берут, Осубка-Моравский и Роля-Жимерский — не хотят и слышать о каком-либо объединении с польским правительством в Лондоне. Я спрашивал варшавских поляков, на какие уступки они могли бы пойти? Ответ был следующий: варшавские поляки могли бы терпеть в своей среде таких лиц из числа лондонских поляков, как Грабский и Желиговский, но они и слышать не хотят о том, чтобы Миколайчик был премьер-министром. Я готов предпринять любую попытку для объединения поляков, но только в том случае, если эта попытка будет иметь шансы на успех. Что же делать? Может быть, вызвать сюда варшавских поляков? Или, может быть, вызвать их в Москву и там с ними поговорить?.. Во всяком случае, я с чистой совестью могу сказать, что новое варшавское правительство, возглавляемое Берутом и Моравским, имеет никак не меньшую демократическую базу, чем, например, правительство де Голля.

В заключение я хотел бы коснуться еще одного вопроса, очень важного вопроса, по которому буду говорить уже в качестве военного. Чего я, как военный, требую от правительства страны, освобождаемой Красной Армией? Я требую только одного: чтобы это правительство обеспечивало порядок и спокойствие в тылу Красной Армии, чтобы оно предотвращало возникновение гражданской войны позади нашей линии фронта. В конце концов, для военных довольно безразлично, какое это будет правительство, важно лишь, чтобы им не стреляли в спину. В Польше имеется варшавское правительство. В Польше имеются также агенты лондонского правительства, которые связаны с подпольными кругами, именующимися «силами внутреннего сопротивления». Как военный, я сравниваю деятельность тех и других и при этом неизбежно прихожу к выводу: варшавское правительство неплохо справляется со своими задачами по обеспечению порядка и спокойствия в тылу Красной Армии, а от «сил внутреннего сопротивления» мы не имеем ничего, кроме вреда. Эти «силы» уже успели убить 212 военнослужащих Красной Армии. Они нападают на наши склады, чтобы захватить оружие. Они нарушают наши приказы о регистрации радиостанций на освобожденной Красной Армией территории. «Силы внутреннего сопротивления» нарушают все законы войны. Они жалуются, что мы их арестовываем. Я должен прямо заявить, что, если эти «силы» будут продолжать свои нападения на наших солдат, то мы будет их расстреливать. В конечном итоге, с чисто военной точки зрения, варшавское правительство оказывается полезным, а лондонское правительство и его агенты в Польше вредными. Конечно, военные люди всегда будут поддерживать то правительство, которое обеспечивает порядок и спокойствие в тылу, без чего невозможны успехи Красной Армии. Покой и порядок в тылу — одно из условий наших успехов. Это понимают не только военные, но даже и невоенные. Так обстоит дело».

Черчилль пытался возражать, говоря, что у советского правительства и британского правительства различные источники информации. Мол, британское правительство не считает, что люблинское правительство представляет хотя бы ⅓ польского народа. Таково мнение британского правительства. Конечно, оговорился британский премьер, тут возможна ошибка. Нельзя, разумеется, верить каждому рассказу людей, приезжающих из Польши. Но тут же признал, что нападения на Красную Армию в тылу недопустимы.

И сразу же, явно пытаясь сохранить лицо, заключил, что британское правительство не считает, что у люблинского правительства имеются какие-либо основания рассматривать себя как опирающееся на широкую базу, поскольку, по крайней мере, можно судить по имеющейся у британского правительства информации, которая, конечно, может быть и небезупречна…

Этим британский премьер полностью признал правоту Сталина и косвенно — свое поражение.

Молча слушавший все это президент Рузвельт закончил встречу фразой, ставшей знаменитой: «Польский вопрос в течение пяти веков причинял миру головную боль…»

И Черчилль, стараясь, чтобы последнее слово на этом совещании осталось за ним, заключил: «Надо постараться, чтобы польский вопрос больше не причинял головной боли человечеству».

* * *

И все же Черчилль решил взять реванш. На встрече со Сталиным 10 февраля, в присутствии Молотова и Идена, он с деланой озабоченностью заявил:

— Я буду откровенен. Я не знаю, что происходит в Польше, и в отношении информации о событиях там целиком завишу от милости польского правительства. В результате этого поляки в Лондоне широко распространяют свои версии событий в парламенте. Я хочу защитить общее положение. Как я могу это сделать, если не осведомлен о действительном положении в Польше? Меня могут спросить в парламенте, могу ли я послать людей в Польшу? И ему придется ответить на этот вопрос отрицательно. Это будет содействовать распространению польских сплетен в Англии».

Черчилль хитрил — и хитрил целенаправленно. Что происходит в Польше, он знал прекрасно. Уже две недели, как английская миссия «Фрестон» возвратилась с помощью советских властей на остров, и британское правительство получило весьма подробный отчет о происходящем в стране. Сведения были самыми свежими и полными.