Варшавское восстание и бои за Польшу, 1944–1945 гг. - [69]

7 февраля Рузвельт говорил: «Больше всего интересует нас вопрос о польском правительстве». Но он лукавил.

Для американского президента не была важна та или иная граница Польши. Не интересовала его легальность или долгосрочность того или иного польского правительства, поскольку известно, что в Польше в течение нескольких лет правительства не было вообще, и это никого не беспокоило.

На заседании в Ливадии 6 февраля Рузвельт заявил, что в США проживают 5–6 миллионов лиц польского происхождения, и его, Рузвельта, позиция, как и позиция основной массы поляков, проживающих в Соединенных Штатах, совпадает с той позицией, которую он изложил в Тегеране. Он, Рузвельт, за линию Керзона.

И тут же довольно лукаво добавил: «С этим, в сущности, согласны большинство поляков, но поляки, как и китайцы, всегда очень озабочены тем, чтобы «не потерять лицо».

Сталин не мог упустить случая, чтобы не вставить вопрос: о каких поляках идет речь? О настоящих или эмигрантах? Настоящие поляки проживают в Польше.

Рузвельт искусно вывернулся, говоря, что все поляки хотят получить кое-что, чтобы спасти «свое лицо». Было бы хорошо рассмотреть вопрос об уступках полякам на южном участке линии Керзона. Его положение как президента было бы облегчено, если бы советское правительство дало полякам возможность сохранить «лицо», то есть уступило бы полякам Львов и нефтяные районы на юго-востоке от Львова. Он, Рузвельт, не настаивает на своем предложении, но хочет, чтобы советское правительство приняло это во внимание.

Наиболее же существенной частью польского вопроса является вопрос о создании постоянного правительства в Польше (И это было самым главным, по поводу Львова — это так, реверанс в сторону поляков).

Однако Рузвельт считал, что «США, Англия и Советский Союз могли бы помочь Польше создать временное правительство до того времени, пока не появится возможность произвести свободные выборы в стране. В этом направлении следует сделать что-то новое, что-то подобное струе нового свежего ветра в этом темном вопросе».

В Ялте Рузвельт предложил принцип проведения многопартийных выборов на освобожденных Красной Армией землях и формирование коалиционных правительств (с фактической ориентацией на Запад). Это было бы приемлемым для Советского Союза лишь на переходный период после поражения гитлеровской Германии. Но, как в те дни заметил Молотов, коалиционные правительства в Восточной Европе долго не протянут.

Сталину было хорошо известно, что ни у американцев, ни у англичан нет четкой политики в отношении послевоенного будущего стран Восточной Европы. У союзников не существовало ни согласованности в этом вопросе, ни специальной программы. Все, чего они хотели, — это вернуть к власти в Польше и Чехословакии правительства, находившиеся в изгнании в Лондоне.

Все это говорило о том, что существовала возможность обеспечить в Ялте приемлемое для советской стороны разделение сфер влияния в послевоенной Европе и на Дальнем Востоке.

В Ялте согласились — и Сталин тоже, — что польское правительство в изгнании должно получить в новом коалиционном правительстве Польши несколько важных постов.

Требования Рузвельта и Черчилля, выдвинутые в Ялте, показались советскому руководству крайне наивными: с точки зрения Москвы, состав польского послевоенного правительства будут определять те структуры, которые получили поддержку со стороны Красной Армии.

Позиции союзников относительно организации такого правительства и его персонального состава первоначально сильно расходились. Но дебаты в Ялте завершились тем, что Рузвельт и Черчилль уступили Сталину: было решено видоизменить существующее в Варшаве с января 1945 года правительство, где все решающие посты занимали коммунисты, включив в него несколько представителей либеральной демократии, «лондонцев».

Но Ялтинская конференция не определила персонального состава этого нового правительства. Было решено уполномочить наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова, послов США и Великобритании в СССР А. Гарримана и А. Керра сформировать состав этого правительства. Была создана так называемая «комиссия трех».

И на заседаниях конференции, и потом, на заседаниях этой новой комиссии, называлось много имен деятелей польской эмиграции и подполья, желаемых, по мнению западных союзников, быть в составе польского правительства.

По персональному составу сразу возникли горячие споры. Советские дипломаты резко возражали против приглашения на переговоры и в состав будущего правительства крупных деятелей крестьянского движения В. Витоса (из Польши) и С. Миколайчика из Лондона. Советская сторона требовала, в качестве непременного предварительного условия, публичного признания ими итогов Ялтинской конференции по польскому вопросу — признания границ и участия коммунистов в правительстве.

Точку во всех разговорах о «судьбе Великой Польши» поставило выступление Сталина 6 февраля 1945 года на одном из заседаний Ялтинской конференции, где рассматривался вопрос о Польше. Советский лидер изложил свое видение этого вопроса, а также познакомил с целями СССР в Польше.

Эта позиция, поданная четко и понятно, прекрасно убедила и Черчилля, и Рузвельта. Она была изложена в отчете о Ялтинской конференции.