Варлам Шаламов в свидетельствах современников - [22]

Архив Шаламова, Сиротинская и ЦГАЛИ

     Никакого «служебного долга» получать рукописи писателей у сотрудников ЦГАЛИ нет. Советские писатели иногда и с большим трудом (обычно члены правления Союза) могли уговорить архив взять их рукописи. Крученых и Ахматовой в 30-е годы, при Бонч-Бруевиче, удавалось какие-то подборки продавать, но это касалось только материалов Маяковского, Ольги Розановой и других давно умерших писателей и художников.

     Рукописи таких как Шаламов не собирались ЦГАЛИ – их систематически конфисковало КГБ и оставляло в своих архивах или уничтожало. Шаламов – исключение, которое и подтверждает характер профессионального (но не архивного) задания Сиротинской. Равнять его с Мандельштамом нельзя. Мандельштам давно погиб и у него одно антисталинское стихотворение, хотя и списки Мандельштама на обысках КГБ изымало.

     И я не думаю, что Сиротинская была в курсе контактов Шаламова (при всей его восторженности), и именно необходимость наблюдать за ним и делала их связь столь длительной. Не зря же в больницу Левину [см. мемуары Михаила Левина – прим. составителя] постоянно звонят гебисты: впервые Шаламов в непрослушиваемой комнате, не в квартире, за которой наблюдают, и к тому же без Сиротинской.

Шаламов, русская эмиграция и деньги спецслужб

     Происходило бесспорно манипулирование спецслужбами (Востока и Запада) общественным мнением (я очень это остро чувствовал) и действиями и эмиграции, и советской интеллигенции. Вы совершенно точно пишите о фантастических средствах, затраченных на издания Солженицына. Но эти средства – не Струве, у него их нет. Средства американские, как у всех издательств, средств массовой информации и складов книг для распространения в России в эмиграции (кроме «Континента, который издает Шпрингер). И есть определенная общность в обсуждении планов и выбора приоритетов для успешной общественной пропаганды. Конечно, выбран был Солженицын. Те, кто не издавал Шаламова, вряд ли сами на 100% определяли этот выбор. Но Вы совершенно правы, что мощных защитников, готовых бороться за изменение выбора приоритета, у Шаламова за рубежом не оказалось. Михаил Яковлевич Геллер к этому узкому кругу людей, обсуждавших «приоритеты», не относился.

     С американским выбором все ясно и просто. Гораздо интереснее с менявшимся отношением (в менявшемся КГБ и ЦК КПСС) к Солженицыну в России.

     Вообще Вы склонны исполнителей (вольных и невольных) делать инициаторами, а это не совсем точно.

     Главное, Вы [...] не доверяете Шаламову, когда он пишет, что не хочет быть пешкой в игре двух разведок. Ключевое слово здесь не «пешкой», как Вы полагаете, а «разведок».

     Игры КГБ очень сложны, с Солженицыным не вполне ясны, но он был готов к играм, что КГБ всегда приветствовало. Я не случайно упомянул Вам Агаянца и Виктора Луи. Могу прибавить и Эрнста Генри, по совету которого он пишет письмо Брежневу («Теленок»). Шаламов – не играет и потому во всех случаях неприемлем для КГБ. Но зато около него есть Сиротинская.

     С ЦРУ все гораздо проще, и это главное, чего Вы не хотите понять. Все мало-мальски крупные СМИ, издательства, русские книжные склады, закупавшие книги и журналы – существовали только благодаря «холодной войне» и на американские деньги (только у Максимова были деньги Шпрингера). Ни одно из них не было и не могло быть самоокупаемым. Американцы любят, чтобы их деньги, выделяемые с определенной целью (борьба с коммунизмом), тратились эффективно, но в соответствии с их представлением об эффективности и значении той или иной фигуры (или пешки). При этом они любят, чтобы люди, которым деньги выделяются, были управляемы, то есть, чтобы их рекомендации выполнялись. Конечно, Солженицын был выбран в качестве ударной и наиболее эффективной фигуры (из списка с Шаламовым, Гроссманом, Домбровским, Синявским и другими). Как раз на издание Солженицына у Струве появились деньги – своих у него отродясь не было. Было принято решение, что Солженицын – главная фигура – и не Гуль, не Струве и не Иловайская, хотя, вероятно, и с их, но очень осторожным, участием определялась эта ставка (Михаил Яковлевич Геллер к подобным обсуждениям причастен быть не мог). Причем, с точки зрения американцев – выбор был совершенно правильным: Солженицына читала каждая домохозяйка. Шаламова она не смогла бы прочесть. Без Солженицына Рейган не смог бы сказать, что «СССР – империя зла».

     И только когда раскручивание Солженицына удалось, стала очевидной успешность выбранной стратегии, денег у русских на Западе стало еще больше и появилась возможность издать Шаламова, Гроссмана и других. До этого ни у Гуля, ни у Струве, ни у кого другого денег на издание просто не было.

     Вы обвиняете исполнителей, а не заказчиков. Шаламов бесспорно считал убийцами бригадиров, но не их он считал инициаторами террора.

     С точки зрения людей, дающих деньги на издания, на рекламные компании, у Шаламова было еще два недостатка: он был неуправляем и был революционером. Неуправляемых, среди тех, кто получает или использует их деньги, американцы не любят. Так и у фонда «Гласность» пропали все гранты по разным причинам, но и потому, что оказалось, что я неуправляем.