Варька - [4]
— Нихао.
Девочке показалось, что она ослышалась.
— Ни ши во чан ши воачунг дзинь е?
«Что это? Японский?» Варька любила смотреть по телевизору путешествия по миру и звуки издаваемые ТамНиком, как про себя девочка нарекла свою новую знакомую, были похожи на язык жителей страны восходящего солнца. Но она не была уверена.
Бабуленция закончила разговор и не моргнув глазом, одела пальто и вышла из квартиры.
— Шевелись, — поторопила она девочку.
На ходу ТамНик кое-как нахлобучила шапку и быстрым шагом вышла из подъезда. Для того чтобы догнать её, Варьке пришлось пробежаться.
Старушка издалека махнула рукой сыну и скрылась за углом дома. Мама запретила удаляться от дома и Варя замешкалась. С другой стороны, она же всегда поощряла помощь старшим, так успокоила свою совесть девочка и побежала догонять «локомотив». Её гнало любопытство, она никогда не встречала таких странных и загадочных людей, как ТамНик. Саму Варьку в школе тоже считали «странной», интересно, что бы там сказали об этой реактивной бабуле?
К счастью, путь оказался не долгим, через пару минут ТамНик скользнула в дверь какого-то учреждения. Табличка гласила, что это Научно-исследовательский институт каких-то материй. Внутри было темно, пыльно и безлюдно, только сонный охранник поздоровался с ними, не пошевелившись. Ни «стой, кто идет?», ни «предъявите пропуск», чудно.
Коридор, лестница, два этажа, снова коридор и вот они у невзрачной двери с табличкой «лаборатория». И в этот самый момент, совсем как в кино, зазвонил телефон в Варькином кармане и она остолбенела, потому что не знала, что сказать маме. Еще немного и звонки прекратятся и будет еще хуже, родительница решит, что её дочь попала в беду. Надо было что-то сказать, обязательно.
— Алло-о, — прогнусавила Варька, пытаясь судорожно придумать что-нибудь вразумительное.
— Ты дома?
Надо было отвечать.
— Не-а…
— А где? — в голосе матери зазвучали стальные нотки, приближалась буря.
Тут неожиданно ТамНик выхватила трубку из рук растерявшейся девочки.
— Лена? Это Тамара Никифоровна из соседнего подъезда, помнишь Сашу Дудко? Я его мама. Да. Твоя дочь помогает мне по хозяйству… я попросила. Не надолго, через час будет дома, я провожу её до квартиры. Обязательно, позвоним. Даю.
— Ты должна была спросить, прежде чем куда либо ходить.
— Я знаю. Прости.
Ничего не ответив, мать отключилась. Вечером придётся отвечать по полной, но зато у неё есть ещё целый час и Варька моментально переключилась на окружающую обстановку. ТамНик уже открыла дверь ключом и включила свет в небольшой комнате.
— На каком языке Вы говорили по телефону?
Пока девочка произносила вопрос, её новая знакомая успела скинуть пальто, шапку и удивленно посмотреть.
— Как на каком? На русском, ты разве не слышала?
Варька мотнула головой.
— Не сейчас, там у вас дома.
— А-а, это китайский. Понравился?
— Да. Нет. Не очень. Просто я ничего подобного не слышала. Вернее слышала, японский… но на экране, а не живьем.
— А ты какой нибудь язык знаешь, кроме родного?
Тем временем, ТамНик накинула «белый халат», который больше был похож на серый, подошла к занавеске, за которой раздавались какие-то звуки.
— Я учу английский.
3
Ночью Варьке снилось, что она бежит по белому лабиринту, петляет, попадает в тупики, возвращается назад и так бесконечно. «Где выход? Где выход? Где выход?»
Мама спросила, протягивая бутерброд с сыром:
— О чем задумалась?
— Да так, сон вспомнила.
«Где выход? Где выход? Где выход?»
— М-м, я надеюсь сегодня обойдёмся без самодеятельности?
— Мам, я не делала ничего плохого…
— Один раз помогла и хватит. Да? Я не слышу?
— Угу.
— В твоем голосе нет уверенности, в чём дело?
— Мне трудно отказать пожилому человеку, который просит о чём-нибудь. Т-ы сама говорила…
— Ну, говорила, но я имела в виду родных, в первую очередь — бабушку.
— Наша бабушка сама кому хочешь поможет, ты сама говорила.
— Говорила.
Елене Георгиевне было трудно объяснить, что именно ей не нравилось в общении дочери с посторонними людьми. Ей всегда было трудно отпускать Варю из под своей опеки. Когда-то давно, когда дочка нуждалась в ней физически, это был святой союз, объединявший их в борьбе против всего мира. Это были самые счастливые годы, ребёнок воспринимал окружающий мир таким, каким видит и чувствует его мать. Шли годы и связь слабела, ребёнку требовалось всё больше новых впечатлений, новых друзей, новых знаний. Мать тяжело переживала отдаление дочери, она чувствовала, что ещё немного и она останется одна и это её пугало. У самой Елены Георгиевны не было близких подруг, только приятельницы, с которыми хорошо попить чайку и потрещать ни о чем.
— Лучше потрать время на литературу, тройку надо исправлять.
— Я обещаю, что исправлю.
Варька положила свои худенькие ручки на мамину ладонь и когда та подняла на неё глаза, умоляюще произнесла:
— Мамуля, пожалуйста, не запрещай мне помогать соседям.
Елена Георгиевна вспыхнула сухим порохом.
— Да с чего ты взяла, что тебя снова позовут?
— ТамНик… Тамара Никифоровна просила меня приходить помогать каждый день, в три. Мама, если бы ты видела, как белые лабораторные крысы бегут…
— Всё, я опаздываю. Бегом одеваться!
В полумраке съемочного павильона №3, среди декораций, таится диковинный мир, ярко освещенный софитами. В нем бушуют страсти, не только по сценарию, кипят эмоции, не только перед камерой, но и таятся опасности для неопытной «хлопушки».
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
«События этого дня разделили жизнь Волынского на „до“ и „после“, они провели в жизни парня невидимую, но ощутимую линию — знак его бесповоротного взросления. Неприятное, грязное и чёрное чувство окутало душу Андрея. Ему хотелось забыться…» Повесть о молодом человеке, доведённом до грани срыва, стоящем у черты, за которой не будет обратного пути. Поступить по совести или же пойти по стопам лучшего друга?.. Решать Волынскому.
В книге собраны истории обычных людей, в жизни которых ворвалась война. Каждый из них делает свой выбор: одни уезжают, вторые берут в руки оружие, третьи пытаются выжить под бомбежками. Здесь описываются многие знаковые события — Русская весна, авиаудар по обладминистрации, бои за Луганск. На страницах книги встречаются такие личности, как Алексей Мозговой, Валерий Болотов, сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Сборник будет интересен всем, кто хочет больше узнать о войне на Донбассе.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.