Варька - [3]
Внутренняя борьба затихла и Варя вопросительно подняла брови.
— Поднимись, пожалуйста, к моей матери, её зовут Тамара Никифоровна. Мы живём на четвёртом этаже. Передай ей, что через полчаса я поднимусь обедать. Тебе не трудно? Ну и прекрасно. Квартира пятьдесят пять — Тамара Никифоровна. Спасибо.
Мужчина тут же потерял к ней интерес и уткнулся в газету.
2
Варька шла к соседнему подъезду и повторяла: «Тамара Никифоровна, Тамара Ни…», у неё была плохая память на имена, они просто вылетали у нее из головы. Чтобы этого не происходило, мама научила её запоминать ассоциации на имена. Марию Ивановну девочка про себя называла Магдалиной Дураковной и никогда не путала с Победой Крокодиловной.
Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь распахнулась, на пороге стояла миниатюрная старушенция с копной седых вьющихся волос.
— Тамара Ни…
— Заходи.
Тон произнесенного слова не терпел возражений или неповиновения, девочка перешагнула через порог.
— Тамара Ни…
— Давай проходи, не стой как пень.
Варька была поражена подобным обращением со стороны незнакомого человека, но что-то заставило её безропотно последовать за странной хозяйкой квартиры на кухню.
— Садись.
Старушенция повернулась к девочке спиной и стала доставать из шкафчика какие-то кулёчки, при этом очень деловито гремя посудой.
— Тамара Ники…
— Тебе чёрный или зелёный?
— Что?
— Что!? Чай конечно. Так, чёрный или зелёный?
— Я не хочу. Мне надо…
— А разве я спрашивала хочешь или нет? Я спросила: чёрный или зелёный?
— Тогда чёрный. Меня ваш сын…
Старушка резко обернулась, её волнистая шевелюра выполнила сей маневр с некоторым опозданием.
— Санечка? Что с ним?
Не дожидаясь ответа, бабуля метнулась к окну, увидев своё чадо на его обычном месте, она успокоилась и прошаркала обратно к столу.
— Ну?
Девочка от всего этого нестандартного обращения позабыла родной язык.
— Он… ваш сын… Александр… как его… Пушкин… сказал… то есть… просил передать… что скоро… через полчаса придёт обедать.
Старушка внимательно смотрела на Варьку, пока та блеяла, не сказав в ответ ни слова, взяла в руки «допотопный» мобильник, огромный с зеленым экраном и гигантскими кнопками.
— В чём дело?
Ни тебе «здрасьте», ни «аллё», у бабули явно проблема с «крышей» — подумала девочка, пока лохматая старушка слушала своего сотового «динозавра».
— Ага, — протянула она и зыркнула на Варьку, что заставило её занервничать.
Что-то во время телефонного разговора переключило старушенцию в режим «норма» и она, отключив трубку, молча положила в тарелку котлету и гору горячей, ещё дымящейся, жареной картошки. Затем она села напротив девочки и спокойно сказала:
— Рассказывай всё по порядку и ешь.
— Что рассказывать? И я не хочу…
— Рассказывать всё: как зовут, сколько лет, в каком классе, какие предметы любишь? И съесть тоже надо всё.
— Всё?! — на выпученные глаза девочки, абсолютно никто не отреагировал.
Эта ситуация напомнила Варе ангину, которая случилась с ней полтора года назад. Температура скакала как бешеный кролик, но это была ерунда по сравнению с болезненным ядовитым клубком, застрявшим в горле. Дышать было трудно, глотать невозможно. Добрейшая и заботливейшая мама лечила девочку по старинке, как-будто не было на свете панадола, аспирина и лазерной хирургии. Она аккуратно наматывала клочок ваты на деревянную палочку, любовно сохраненную из заказа японской еды с Варькиного дня рождения, затем макала это мини эскимо в темную тягучую жидкость под названием — Люголь. Где только она откопала эту гадость, наверное, использовала стратегический запас средневековой инквизиции! При этой экзекуции, больной было велено очень широко открывать рот, сдерживать рвотные позывы и вытирать слёзы, текущие по щекам. Вот такое «варварское», во всех смыслах, лечение. Самое поразительное, что почти сразу наступало облегчение. «Надо, так надо», — шептала девочка слова из рекламы, при этом глотая слёзы, и широко открывала рот.
Эти же слова произнесла Варя мысленно и нехотя начала свой рассказ. Бабуся кивнула на тарелку, мол не забывай. Так слово за слово, кусочек за кусочком, говорить становилось все легче, слова и мысли так и полились с языка бесконечным потоком. И странным образом, девочка рассказала совсем незнакомому человеку то, что не знала даже школьная подруга Надя, о том что бабушка её подавляет, что она никогда не видела своего отца и что с мамой совершенно нельзя спорить.
— …а мама говорит: «девочка не должна разбираться в технике», а я ей: «я хочу только разобрать, а не разбираться».
— Ты любишь животных?
Варя оторопело замолчала, словно лошадь остановленная на полном скаку.
— Да.
— Одевайся.
— А-а…
— Одевайся.
Накинув куртку и надев ботинки, девочка вынула из кармана мобильный телефон. Прошел час, а мать ни разу не позвонила, странно. Тамара Никифоровна быстро прошла в комнату, вышла через две секунды уже в кофте, посеменила в кухню, через секунду вернулась с сумкой. Все движения этой миниатюрной женщины были порывисты и стремительны, но очень точны, что необычно для её весьма почтенного возраста. Вдруг раздался громкий телефонный звонок такого же «допотопного» аппарата, старушка раздражённо фыркнула, ей явно не нравилось, что её задерживают, но трубку взяла.
В полумраке съемочного павильона №3, среди декораций, таится диковинный мир, ярко освещенный софитами. В нем бушуют страсти, не только по сценарию, кипят эмоции, не только перед камерой, но и таятся опасности для неопытной «хлопушки».
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
«События этого дня разделили жизнь Волынского на „до“ и „после“, они провели в жизни парня невидимую, но ощутимую линию — знак его бесповоротного взросления. Неприятное, грязное и чёрное чувство окутало душу Андрея. Ему хотелось забыться…» Повесть о молодом человеке, доведённом до грани срыва, стоящем у черты, за которой не будет обратного пути. Поступить по совести или же пойти по стопам лучшего друга?.. Решать Волынскому.
В книге собраны истории обычных людей, в жизни которых ворвалась война. Каждый из них делает свой выбор: одни уезжают, вторые берут в руки оружие, третьи пытаются выжить под бомбежками. Здесь описываются многие знаковые события — Русская весна, авиаудар по обладминистрации, бои за Луганск. На страницах книги встречаются такие личности, как Алексей Мозговой, Валерий Болотов, сотрудники ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин. Сборник будет интересен всем, кто хочет больше узнать о войне на Донбассе.
Жизнь Гофмана похожа на сказки, которые он писал. В ней также переплетаются реальность и вымысел, земное и небесное… Художник неотделим от творчества, а творчество вторгается в жизнь художника.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.