Вариант Юг - [18]

Кубань. Декабрь 1917 года.

Выпал первый снег и морозы пока не сильные. Скоро наступит новый 1918-й год, и что он нам принесет, никто не знает. Хотелось надеяться на лучшее, но скорее всего смута продолжит расползаться по территории бывшей Российской империи. А любая смута это всегда кровь, смерть и голод, болезни и хаос. Так что ничего хорошего нас не ожидает.

А что касательно нашей родной Кубани, то здесь пока все шло своим чередом. Большая часть строевых частей Кубанского Казачьего Войска вернулась домой. И только Отдельный Кавказский корпус генерала Баратова, который находился в далекой Персии, брошенный и позабытый, все еще продолжал вести военные действия против турок и пробивался на родину. В остальном же казаки добрались до Кубани вполне благополучно и тихо разошлись по своим хатам.

Все узловые станции на Кубани заняты отрядами красногвардейцев, которые в открытую готовились к захвату власти на местах и никого не боялись. В Екатеринодаре созвана Кубанская Рада, и сформировалось наше самостийное правительство с курсом на отделение от России. Однако сейчас такое время, что у кого сила, тот и прав. А у Кубанской Рады, несмотря на поддержку казачества, своих вооруженных формирований практически нет. Есть генералы, знамена и регалии, штабы прославленных полков, дивизий и корпусов. Однако нет воинов, готовых положить за Раду свои жизни. Следовательно, ее власть пока иллюзорна. На данный момент с самостийниками только 1-й Черноморский полк и примерно тысяча добровольцев из офицеров. И против всей той огромной массы солдатских отрядов, которые попали на Кубань еще при Временном правительстве, а теперь примкнули к большевикам, это немного.

Единственная наша надежда на Дон, где атаман Каледин толкует казакам про опасность большевизма, а генерал Алексеев начинает собирать Добровольческую армию. Хотя, конечно, положение у донских казаков, как и у нас, не завидное. Уже сейчас они вынуждены воевать на два фронта, где есть враг внешний и враг внутренний. С одной стороны отряды большевиков давят, а с другой иногородние, которых на Дону больше чем у нас, да казаки из голытьбы готовы в спину ударить. Кто опасней, не ясно. По этой причине вместо того, чтобы свою жизнь обустраивать, экономику крепить и армию собирать, донцы вынуждены тратить свою немалую энергию и силы на борьбу между собой...

Утро 29-го декабря началось для меня с того, что вместе с братом Мишкой я отправился на охоту. Выехали налегке, по полям зайцев погонять. У брата дробовик, а я на всякий случай взял винтовку. Времечко нынче лихое, мало ли что и кто в степи повстречается. Да и волки в наших краях не редкость.

Мы направились в сторону хутора Еремизино-Борисовского, где возле речушки Кривуша всегда хорошая охота. А поскольку торопиться нужды не было, ехали не спеша. Больше за жизнь беседовали, чем звериные следы высматривали, а разговор вели обычный. Мишку интересовала война, подвиги и полковые байки, а меня станичные новости и слухи. Настроение было хорошее и вдруг, прерывая нашу беседу, по полям разнесся сухой звук одиночного винтовочного выстрела.

Щелк!

Звук прилетел от дороги – она по левую руку от нас. Поворачиваем лошадей и мчимся туда. Я еще не знал, что случилось, и кто стрелял. Но сердце захолонуло от предчувствия чего-то недоброго.

«Вот и все, - промелькнула у меня мысль, - кончилось спокойное время».

Как показали дальнейшие события, я был прав, и чутье меня в очередной раз не подвело.

Щелк! Щелк! Еще два выстрела, и наши кони вылетели на небольшой курган.

С высотки мы увидели, что по дороге несутся сани-розвальни, а в них два человека. Первый погонял каурого конька, торопил его. Второй лежал в санях навзничь. Он пытался привстать, приноровиться и выстрелить из пистолета. А вслед за ними, догоняя беглецов и на ходу постреливая из кавалерийских карабинов, мчались три всадника. По виду казаки, да вот только на их папахах красные полосы виднелись. Раз так, то люди, которых они пытались догнать, скорее всего, нам друзья.

- Я возницу знаю, это Мыкола, хороший парень с Еремизино-Борисовского хутора, - сказал Мишка и сдернул с плеча дробовик, который здесь и сейчас против карабинов бесполезен.

- Тогда вступимся за него, - ответил я, спешился и приготовил к бою хорошо пристрелянную винтовку. - Ты пока за курган отойди.

- Да я... - попытался возразить Мишка, но я его одернул, и он, вынужденный подчиниться, спустился с высотки.

Теперь, когда младший родич в безопасности, можно и повоевать. Всадники меня уже заметили. Двое отделяются от погони и приближаются. Расстояние небольшое, метров семьдесят, и хотя противников двое, положение у меня лучше. Можно повоевать.

Я спрятался за лошадью и твердо встал на земле, а красные внизу и в скачке. Прицеливаюсь. Делаю первый выстрел, и передовой противник валится в снег. Целюсь во второго, но тот резко поворачивает своего буланого жеребчика и, нахлестывая его нагайкой, мчится в сторону. Мог бы и его свалить, но лишний грех на душу брать не стал. Тогда я еще не до конца понимал, что каждый враг, которого ты пожалел, еще один ствол, который будет смотреть в твою грудь в будущем.