Вариант Юг - [17]

В итоге, к концу дня на митинге был организован Временный военно-революционный комитет из двадцати человек, из них восемнадцать большевиков и двое эсеров. Главой этого органа управления, естественно, стал большевик по фамилии Гавен. Коммунисты воспользовались беспорядками в городе и смятением среди членов всех политических партий, и окончательно перехватили власть. Сначала создали ВВРК, а затем подчинили себе Севастопольский Совет. Тактика проверенная и безотказная, на первом этапе провокация, затем беспорядки и шухер, а потом на этой волне захват всех руководящих постов в городе. Однако, несмотря на то, что большевики достигли своей цели, чтобы остановить разбушевавшихся матросов сил им не хватало, а может быть пока они этого не хотели. И раз так, то расстрелы офицеров продолжились.

Обезображенные лица людей, кровь, стоны, грязь, перегар, ледяная водка, холод и пронизывающий ветер с моря, который пробирал до костей. Таким запомнились Андрею Ловчину дни с пятнадцатого по двадцать второе декабря. Все это время ни он, ни его братки, практически не спали. Словно всесокрушающий ураган они носились по Севастополю и кончали ненавистных «драконов», царских чиновников и даже священнослужителей, которые безропотно принимали смерть. Один день был похож на другой, и лица убитых сливались в единую окровавленную маску, которая не запоминалась. И единственный из всех офицеров, чью гибель Ловчин запомнил в деталях, был капитан первого ранга Климов. Он не отдался на милость матросов, а попытался бороться. «Дракон» сбил с ног одного из братков, побежал к морю и бросился в холодную воду Севастопольской бухты. Боевой офицер не желал умирать, словно баран на бойне, а попытался доплыть до кораблей родной Минной бригады, где его могли защитить экипажи кораблей. Однако судьба ему не улыбнулась. Ловчин с товарищами на шлюпке быстро догнали беглеца. Матросы оглушили офицера веслами, выволокли на берег и уже здесь убили.

Страх, липкий и мерзкий, постыдное чувство, поселился в душах коренных севастопольцев, чиновников и офицеров. Никто из них не знал, будет ли жив завтра, и не попадет ли под горячую руку пьяной матросской братии как сочувствующий контрреволюции. Поэтому некоторые бежали в Симферополь или спрятались в укромных местах, а многие искали защиты у новой власти и та, наконец-то, решила немного прижать мокроусовцев и присоединившихся к ним уркаганов.

В город выдвинулись верные большевикам вооруженные отряды, которые взяли под охрану несколько центральных улиц на Южной стороне. Красногвардейцы стали останавливать группы пьяных матросов и, без хамства, приглашать вожаков вольных ватаг в Морское Собрание на встречу с Николаем Пожаровым.

Волна насилия на время стихла. Лидеры матросов, два десятка хорошо вооруженных головорезов, собрались в большом зале Морского Собрания. Некоторые закурили, другие выпили водки, а пара человек нюхнула кокаин. Настроение у всех было приподнятое, бунтари получили, что хотели, прижали проклятых «драконов» и царских холуев. Поэтому они были готовы к продолжению своего «святого революционного долга», как каждый его понимал. Однако большевики собирались прекратить террор.

В центр зала вышел Пожаров, который оглядел моряков и сказал, как выстрелил, резко и хлестко:

- Хватит братва!

- Чего хватит? - спросил его Зборовский.

- Гулять, - усмехнулся Пожаров. - Золотопогонников почикали достаточно. Теперь пора за иных врагов браться.

- Ты про Дон и Каледина? - выдохнув папиросный дымок, поинтересовался развалившийся в порезанном ножами кресле Ловчин.

- Не только. Есть враг и поближе. В Симферополе создан «Штаб крымских войск», где командуют контрреволюционеры, царский полковник Макухин и глава крымских меньшевиков Борисов. Подчиняются они татарскому националисту Джафару Сайдаметову. День ото дня их силы увеличиваются, и уже сейчас у этих самостийников Крымская кавалерийская бригада в полторы тысячи сабель с артиллерией, боевики исламистской организации «Тан, а это тысяча штыков, и 1-й Мусульманский Крымский стрелковый полк «Уриет», еще тысяча бойцов. К ним как мухи на дерьмо слетаются офицерики и вскоре они ударят по Севастополю. Допустить этого нельзя. Необходимо действовать. Поэтому спрашиваю вас - вы за революцию или за грабеж и анархию?

- Даешь анархию! - выкрикнул кто-то из моряков.

Однако этот клич был единичным. Все остальные вожаки матросов Пожарова поддержали. А тот, видя такое дело, взял с них слово успокоиться и на время прекратить расстрелы офицеров, без которых практически невозможно вывести в море боевые корабли. На этом террор в Севастополе прекратился. По крайней мере, на время.

Довольные собой и отягощенные чужим добром матросы расходились по «коробочкам», отдыхать перед боями с татарскими националистами. А молодой матрос и большевик Николай Пожаров, волею партийного руководства, ставший главным человеком в Севастополе, смотрел в окно. Он провожал матросов взглядом, и думал о том, что все прошло именно так, как и было задумано. Большевики взяли власть в городе, а меньшевики и эсеры ее утеряли, и теперь бегут кто куда.