Вариант «Ангола» - [129]

Я объяснил все Сашке. Мы подняли стонущего Данилова, который даже не открыл глаз. Штанина у него была вся мокрая и липка, а под телом натекла большая лужа крови. Скорее всего, пуля пробила важную артерию и моряк уже не жилец. У меня защипало глаза. Казалось, сейчас польются слезы… ну почему, почему все так? Вдруг я понял, что теперь мне все равно. Ничего хорошего ждать не приходится. В плену либо придется все рассказать и стать предателем, либо они станут пытать, и в конце концов убьют. Ни того, ни другого нельзя допустить.

— Сейчас нас поведут в тыл, — прошептал я Сашке, кряхтя под тяжестью безвольного тела Данилова. — Степу придется бросить. Не жилец он.

Вершинин вздернулся, пронзая меня негодующим взглядом.

— Нельзя! Мы не можем…

— Успокойся ты! На время бросить. Охранников трое останется. Придется как-то их обезвредить, потому что потом нам уже не удрать, понимаешь? По моей команде бросишь Данилова и кинешься на ближайшего охранника и выкручивай ему карабин, а сам в это время старайся прикрыться им от того, на которого некому бросаться будет. Понял?

— Понял, — буркнул Вершинин. Португальцы наконец разделились и тот, которого назначили старшим конвоя, приказал нам двигаться. Еще трое взобрались на берег и исчезли в лесу. Мы медленно побрели по скользким камням и были немедленно биты. Новый командир никакого уважения ко мне не испытывал и от души врезал по спине кулаком.

— RАpido, rАpido[39]!! — закричал он хрипло. Мы попытались прибавить хода, но ничего не получалось. Тогда португалец набросился на нас и толчками раскидал по сторонам. Данилов, оставшись без поддержки, рухнул прямо в воду. Португалец вскинул винтовку и выстрелил ему в грудь. Степан выгнулся и замер.

— Agora ele estА morto[40]! — закричал убийца, и повел стволом. — Flee[41].

Я думал, что Вершинин бросится на него прямо сейчас, не дожидаясь команды. Португалец это тоже понял и сделал к Сашке шаг, но сделать ничего не смог. С того берега реки, из-за камней, раздалась автоматная очередь, и из головы злодея брызнули мозги. Он как подкошенный рухнул в реки рядом с только что убитым им Даниловым. Автоматная очередь была такой длиннющей, что продолжалась несколько секунд, разрывая воздух и высекая пыль и крошку из каменистого обрыва. Два оставшихся португальца прибывали в ступоре, хотя пули летели выше и ничего им не сделали. Я, нагнувшись, бросился вперед, подхватил валявшийся в воде карабин и, действуя им, как дубинкой, принялся колотить врагов. Один из них был тот самый негр, что взял меня в плен. Он заверещал, как заяц, и кинулся наутек прямо по реке — как раз туда, откуда бил автомат. Раздалась короткая очередь, он покатился кувырком, разбрызгивая воду. Последний португалец, тоже чернокожий, бросил карабин и, беспорядочно размахивая руками, сползал по обрыву вниз, на камни.

— Что, сволочь, сдаешься? — заревел, подбегая к нему, Сашка. Он зачем-то схватил камень и замахнулся, будто собирался размозжить противнику голову. Будто? Я был уверен, что он так и сделает, и меня пробрала дрожь. Вечно спокойный и тихий Сашка?

— NЦo! NЦo matarАs[42]! — завопил португалец. Вершинин некоторое время стоял над ним, как статуя, олицетворяющая неотвратимую месть. В конце концов, он отвернулся и бросил камень прочь. Раздался всплеск, потом всхлипывания. Вершинин расплакался.

— Ты чего, — пробормотал я, хотя на самом деле прекрасно понимал, что с ним. С того берега реки через воду к нам бежал, пригибаясь, Валяшко. Я не удержался и улыбнулся. — Ты! Живой! А мы-то думали…

— Минами забросали, — запыхавшись, выпалил Валяшко, криво ухмыляясь. — Не успели мы с Анте со скалы слезть. Вернее, я успел, после первой мины, которая пулемету ствол срезала. А он… он уже в руки мне упал, вся спина в крови. Быстро и помер, упокой его душу… И шарик этот волшебный минами порвало.

Тут я кое-что вспомнил. Дернул Вершинина за рукав: тот повернулся, вздернув нос и яростно вытирая щеки руками.

— Слушай, а как же так они к нам подобрались? Почему Герберт не предупредил? Он же обещал?

— Не знаю, — пожал плечами Вершинин. — Рядом со мной он висел, молча. Да, кажется, меня увели, а он так и остался около куста на месте, как будто его выключили.

— Пойдем туда? — предложил я. Сашка кивнул. Я объяснил обоим Александрам план португальцев и предложил ударить им в тыл, чтобы дать возможность группе Радченко отступать.

— Если они живы еще, — хмуро сказал Валяшко. — Стрельбу слышали? Взрывов было море. Самолет вот улетел, хорошо. Темноты боится, видать.

На самом деле, становилось темнее с каждой минутой. Я поглядел на часы: девятый час. Мы уже должны были быть далеко отсюда… сколько людей было бы живо.

Мы с Вершининым быстро вооружились: автоматы наши забрали португальцы. У меня и пистолет отобрали, и все гранаты кроме той, что в кармане. Я и сам про нее забыл, честно говоря. Пришлось разоружать наших недавних конвоиров. Карабины были мокрые, но я надеялся, что стрелять будут. Патронов, правда, маловато, и гранат нету вовсе. Хорошо хоть, у Валяшко было три гранаты, да патронов к автомату сколько хочешь.

Еще одна проблема — что делать с очередным пленным? Я не успел задуматься, как Валяшко, быстро глянув на него, вскинул автомат и дал короткую очередь. Португалец к тому времени немного успокоился и не кричал, только скулил, сжавшись в комок. Сейчас он успел только вскрикнуть и скорчился на камнях, уже больше не шевелясь. Я открыл было рот, однако во время понял, что сказать-то нечего. Валяшко прав. Отпускать нельзя, тащить с собой тоже.