Варенька - [8]

А там мамы, одевая детей, не упускали удобного случая лишний раз поцеловать их в лоб или щеку. Мамы ведь тоже соскучились!

— Потом мы завод строили, высокий-превысокий! — натягивая шапку на голову, спешил сообщить своей матери круглолицый крепыш. — Трубу со стула клали.

— Смотри, свалишься когда-нибудь, — предупредила мать.

— Нет. А потом, со стула совсем не больно.

Одинокая, грустная, Варенька бережно усаживала медвежонка на табурет, когда донеслось от двери:

— Внученька!

Девочка быстро оглянулась, вскочила на ноги и, подбежав к бабушке, закрыла свое лицо в складках ее платья.

— Что ты, родненькая? — забеспокоилась бабушка, наклоняясь к ней.

Но девочка, не в силах сдержать слезы, только обвила руками ее шею.

Ульяна Гавриловна не стала допытываться ответа. Без всяких слов ей было понятно, что творилось в душе ребенка, давно не видавшего мать…

Бабушка оказалась совсем не такой строгой и сердитой, как представилась Вареньке в день приезда. Она умела заранее угадывать все нехитрые желания своей маленькой внучки. А какие чудесные сказки она рассказывала!

— А кто кушал из моей тарелки? — подражая страшному сказочному медведю, басовито спрашивала Ульяна Гавриловна и продолжала тоненьким голоском, какой под стать мышке: — Это я, Михаил Потапыч, попробовала.

Крепко уцепившись за бабушкин локоть и прижавшись к нему щекой, Варенька внимательно слушает сказку. Когда начинает одолевать страх, она, приподняв лицо, встречается взглядом с добрыми бабушкиными глазами, ласково глядящими сквозь очки, и облегченно улыбается. Если бабушка дома, да еще рядом, Варенька ничего не боится! Но в темный угол за шкафом, куда тусклый свет от лампы почти не достигает, девочка вес же поглядывает с опаской и ближе придвигается к бабушке.

— Однако медведь не поверил, — продолжает Ульяна Гавриловна, — полез под лавку и нашел там сиротку. «Если ты к утру тыщу блинов не спечешь мне, я тебя съем», — сказал он и лег спать.

Вареньке не терпится узнать, что было дальше.

— Сиротка убежала? — допытывается она.

— Нет. Медведь был хитрый, запер дверь.

— А я бы в окно…

— А он запер и окна, — говорит бабушка и вздыхает. — Закручинилась сиротушка, а мышка ее успокаивает: «Одной тебе, конечно, не осилить, а вдвоем мы к сроку справимся». Утерла девочка слезоньки и принялась за работу. Утром медведь проснулся, а на столе вся тысяча блинов выставлена. Подивился Михаил Потапыч, однако поблагодарил сиротку и наделил ее богатыми дарами.

Варенька довольна, что сказка так благополучно кончилась. Она улыбается, закрывает глаза, сладко потягивается и тут же засыпает.

Долго и задумчиво глядит Ульяна Гавриловна на свою внучку и будто спрашивает: «Что ждет тебя, родимая?..»

V

Наступил памятный всем май…

В это утро Елизавета Васильевна возвращалась со смены словно на крыльях. По ступенькам лестницы, освещенной сквозь высокие окна яркими лучами весеннего солнца, она поднималась не по годам быстро. Повернув ключ в замке, отперла дверь, в коридоре метнулась к своей комнате, но тут же свернула к комнате Ульяны Гавриловны и вбежала, не спрашивая разрешения.

— Война, кончилась! — возбужденная радостью, сообщила она и, пробежав мимо Ульяны Гавриловны, помогающей Вареньке одеваться, широко распахнула окно.

Комната сразу наполнилась веселыми голосами, смехом и песнями. Откуда-то издали доносился ухающий басами и барабаном марш.

Кое-как натянув платье, Варенька взобралась на подоконник.

Внизу по улице шли оживленные толпы людей. Они заполнили тротуары и дорогу, по которой, стиснутый со всех сторон людским потоком, непрерывно сигналя, пробирался грузовик.

— Бабушка, это опять Первое мая? — припомнив недавнюю демонстрацию, спросила Варенька.

— Нет, внученька, это праздник Победы, — смеясь и в то же время глотая слезы, ответила Ульяна Гавриловна.

— Победы? — не поняла девочка. — Какой победы?

— Нашей! — Ульяна Гавриловна сняла внучку с подоконника и сказала: — Давай быстренько покушаем и пойдем посмотрим, что делается в городе.

Такое предложение Вареньку вполне устраивало. Через полчаса они уже были на площади. Молодежь танцевала здесь веселую полечку. Ухарски играл на гармошке паренек с веснушчатым лицом.

Спустя несколько дней бабушка повела Вареньку на станцию.

К перрону, заполненному народом, медленно приближался железнодорожный состав, украшенный плещущимися на ветру красными флагами и свежими зелеными ветками. На могучей груди паровоза четко выделялась крупная надпись, начертанная на гладко растянутом кумаче:

«Слава советским воинам-победителям! Миру — мир!»

Мир!.. Это слово слышалось всюду, много раз повторялось каждым. Оно выражало самые лучшие, самые сокровенные надежды людей и поэтому произносилось всегда трепетно, с любовью.

Поезд еще не остановился, но из вагонов начали выскакивать солдаты и офицеры. К ним бросились встречающие. Ах, сколько здесь было волнующих сердце встреч! Крики, смех, рыдания, говор, музыка, свистки паровозов слились в одну мощную торжественно-радостную симфонию. Улавливались только отдельные выкрики.

— Васенька! Васенька! — всхлипывала женщина, одетая в серую вязаную кофточку, и, судорожно схватив руками голову мужа, осыпала поцелуями его загорелое лицо.