Вардананк - [77]

Спрашивавший закрутил усы и впился пытливым взглядом в беспросветную тьму, лежавшую за окном.

— Мы будем действовать и по-иному, — сказал он. — Будем время от времени засылать людей в Мокскую область с ложными слухами.

— Да, да! — одобрил нахарар. — Пусть распространяют слухи, что мы здесь примкнули к защитникам веры и собираем отряды против персов.

Второй заговорщик, голубоглазый и светловолосый юноша, слушал, стараясь не упустить ни одного слова. Он явно волновался: страсть к интригам, которая, по-видимому, кипела в нем постоянно, ныне захватила его целиком.

Кроме того, стремление выслужиться, угодить князю было физической потребностью как для него, так и для его товарища. По их спинам прошел приятный холодок, когда нахарар закончил:

— Я знаю, что в моих владениях нет людей, более преданных мне, чем вы. Добейтесь успеха, а о награде позабочусь и я и сам царь царей! Сегодня вы — сепухи, завтра можете стать князьями!

Сепухи склонились чуть не до земли.

— Да подаст нам господь по великодушию твоему, князь!

— Благодарность наша — от неба до земли! Нахарар Рштуни задумался.

— Еще кого можем мы привлечь на нашу сторону?

— Государь, — вмешался светловолосый, — дело касается церкви. И мы здесь сможем меньше, чем лица духовные. Нельзя ли их также привлечь?

— Ты о Зангаке говоришь? Да, правильно! — подхватил орлиноносый. — Он ведь как-то продал купцу потир из церкви!

— Не продал бы он и нас! — пошутил князь.

— Продаст при случае и нас! — подтвердил светловолосый. — Но нам именно такой человек и может пригодиться.

— Это верно, — согласился князь. — Нам нужны люди, способные продать все на свете.

— В этом отношении положись на нас, государь! — заверил светловолосый.

— Но он одновременно и верный человек, — отметил сепух с орлиным носом. — На того, кто способен все продать, можно положиться: он человек решительный, что ни говори…

Нахарар с удовлетворением слушал своих сообщников.

— Итак, кончаю, — заключил он. — Будем поодиночке приводить жрецов, как случайных путников, остановившихся у того или другого из нас. Они будут возжигать жертвенники для себя. Кого это касается? Они будут поклоняться огню, и окружающие постепенно свыкнутся с этим. Таким образом, жрецы незаметно начнут проникать в дома и обращать в свою веру кого только можно будет.

— Господь тому порукой! — в один голос сказали сепухи.

— А вы будете делать то же самое среди моих воинов. Теперь идите с миром.

Сепухи простились и ушли.

Нахарар потянулся, зевнул и, усевшись поудобнее, хлопнул в ладоши. Вошел дворецкий.

— Что в замке? — спросил князь. — Да продлит господь дни твои, князь. Все спят.

— А нахарар Мокский?

— Спит также.

— Хорошо Приставь стражу к двери ориорд Анаит.

— Будет исполнено, государь!

— Следи, с кем будут говорить ориорд Астхик и ее мать — госпожа Эстер, а также моя супруга… И чтоб не встречались они с нахараром!

— Слушаю, государь.

— Смотри же, головой ответишь! Так и знай!..

Дворецкий ужаснулся:

— Когда я был тебе неверен, государь? Когда я ослушался тебя?

— Ну, смотри! Это дело важное. Не должен нахарар Мокский видеться не только с ориорд Анаит — за это я убью тебя! — но и с ее родными…

Дворецкий подошел ближе.

— Разреши доложить, государь, ведь они все же могут встретиться Удалим на день-два ориорд Анаит из замка, пока не уедет нахарар!

— Хорошо, так и сделай!

— На рассвете, пока нахарар будет спать, я отправлю их в имение: скажу, что старуха знахарка будет лечить ориорд Анаит целебными травами.

— Скажешь, князь так распорядился.

Дворецкий вышел.

Царь Иверии Михрдат принял посла Вардана у себя во дворце, в присутствии придворного советника и толмача. Михрдат — бодрый старик лет семидесяти, с розовым лицом, обрамленным серебряными кудрями, с проницательными и несколько грустными глазами — внимательно разглядывал сепуха, видимо, заранее догадываясь, о чем шла речь в послании, которое тот держал в руках.

— От Спарапета? — спросил он.

— Совершенно верно, государь, — подтвердил сепух и, подойдя ближе, вручил царю свиток.

Царь развернул и, увидев, что послание написано по-армянски, передал толмачу. Толмач пробежал письмо глазами, еще раз — уже медленней — перечел его и, заучив содержание, начал переводить вслух:

— «Царю Иверии от Спарапета армян Вардана Мамиконяна привет великий!

Государь, насколько ведомо мне, и в Иверию послал царь персов Азкерт повеление отречься от веры христианской и принять огнепоклонство. Хорошо зная многоопытность твою и полагаясь на великую мудрость твою, я уверен, что ты хорошо понимаешь, к чему приведет наши страны принятие такого повеления. Мы, армяне, отвергли требование царя и составили ответное послание. Если ныне и ты, государь, вместе с народом твоим решишь отвергнуть это злокозненное требование, то просим без промедлений поставить нас в известность о решении вашем, ибо грозен час и промедление гибелью всем нам грозит.

Спарапет армян Вардан».

Царь хранил молчание, не отводя пристального взора от посла.

— А что делает марзпан? — спросил он, наконец.

— Прилагает усилия завершить спор миром, — ответил сепух.

— Миром? — покачав головой, вымолвил царь. — Когда же это был угоден мир царям Персии? Не бывает мира с волком! Сказал бы, что он — марзпан, и поступает как марзпан…