Вардананк - [46]

— Господь истинный! — откликнулись многие нахарары, воодушевленные и словами Вардана и волнением народных масс, голос которых проникал в храм.

— Пусть не пытается здесь никто принуждать нас! — решительно заявил Гют. — Мы не намерены ставить под угрозу свою власть ради духовенства!

— Государь Вахевуни, — обратился прямо к Гюту Вардан, — скажи, ужели ты дашь согласие на вероотступничество?

— Государь Мамиконян, я не настаиваю, чтоб мы дали согласие на вероотступничество. Но допустим на мгновение, что мы Для виду согласимся. Разве не останемся мы теми же нахарарами и владетелями, господами своей самостоятельности и свободы? Напрасны опасения!

Все быстро обернулись к нему. Широко раскрыв глаза, с возмущением глядел на него Вардан.

— «Нахарары», «владетели», «самостоятельность» и «свобода»?! Конец господства нахараров — вот чего жаждет Азкерт! Уничтожил государство наше, теперь уничтожает и нахарарство… Он стремится путем вероотступничества оторвать нас от нашей опоры — от народа. Он хочет превратить нас в бесправных изгнанников, в людей без родины, рассеять нас и развеять на чужбине, вдали от родины… Можно ли после этого говорить о нахарарстве, о независимости и свободе?! Мираж и самообман!..

Слова Вардана подействовали удручающе: они казались близкими к истине. Вардан продолжал:

— Никаких уступок! Погибнем все, если между нами не будет единения. Помните об этом и будьте разумны! И предупрежу даю тебя, государь Вахевуни, что никто из нас не правомочен говорить от имени всех нахараров!

— Правильно это! Истинная правда! — откликнулись азарапет, Артак Мокац, Атом Гнуни и Аршавир Вананди.

Но против Вардана действовал скрытый антагонизм части нахараров, каменное молчание которых сковывало волю собравшихся. Самым странным, однако, было то, что в числе молчавших был и Нершапух Арцруни — один из самых крупных и влиятельных нахараров страны. В час грозного испытания, когда более, чем воздух, было необходимо единение, спаянность, возникали распри, разлад, открывалась возможность предательства, смут и распрей, которые могли привести страну к гибели.

Выступив вперед, Вардан решительно обратился к Гюту:

— Довольно! Скажи нам свой окончательный ответ, государь Вахевуни!

Гют побледнел. Глаза его сверкнули.

— Поскольку духовенство издавна стремится поставить свою власть выше власти нахараров, пусть и в этот роковой час оно само держит ответ перед Азкертом! Не намерены мы проливать кровь за духовенство, и нет у нас повода к борьбе против царя царей!

— И мы лично дадим наш ответ самому царю царей в Тизбоне! — добавил Гадишо.

— Значит, вы не намерены встать на защиту страны, государи нахарары? — спросил Гевонд.

— Что-о?! Ты намереваешься стать судьей совести нашей, начетчик несчастный?! — разъярился Гют.

Толпа вокруг храма напрягала слух, — отзвуки разгоревшегося спора доходили и до нее. Вот ясно послышался голос Гевонда:

— Страх смерти сковал вас, туман бесчувствия объял ваши души! Блуждаете вы подобно лунатикам и не видите ничего кругом, говорите — и не мыслите. Чего требует от нас исчадие ада, щит зла, орудие сатаны?!.

— Будь осмотрительней, отец! — с угрозой прервал его Гют.

— Сандарамет преисподней, мне ли его страшиться?! — не слушая, повысил голос иерей. — Неужели молчать мне, покориться, когда он требует, чтоб мы погасили свет и приняли тьму?

— Что ж, ты осмелишься противостоять царю арийскому? — с угрозой спросил Гют.

— Государь Вахевуни, если даже целое полчище тиранов станет передо мной, я и тогда буду противоборствовать им!

— Молчи, мятежник! — вышел из себя Гют.

— Пусть я мятежник, но не слепец! — не уступал Гевонд.

Внезапно воцарилось зловещее молчание. Все ждали, что вот-вот раздастся лязг мечей. Внутри храма происходил беспримерный поединок между нахараром, стремившимся сломить дух противника, и иереем, который выступал против него с неслыханной смелостью.

Толпа, всколыхнувшись, придвинулась вплотную к храму, пораженная этим непристойно резким столкновением нахарара со священнослужителем. Это неслыханное событие можно было объяснить лишь тем, что Гевонд уже считал себя воином — защитником родины.

— Вон из храма! — прогремел Гют.

— Что делается, боже, что делается?! — прокатилось по толпе.

— Вон из храма!.. — повторил разъяренный Гют.

— Государь Вахевуни!.. — послышался предостерегающий голос Вардана.

— Государь Вахевуни!.. — вторили ему некоторые нахарары. На паперти послышались ошеломленные голоса:

— Смотрите, смотрите, что творится!..

— Священника! Священника из храма выгоняют!

Оцепенев, все растерянно глядели на двери: там совершалось нечто неслыханное и отвратительное — телохранители Гюта выволокли из храма иерея Гевонда, который потрясал кулаком, задыхаясь и дрожа всем телом.

— Повелеваю прочесть воззвание к воинству армянскому! — послышался из храма яростный голос католикоса.

— О-о-о! Слышите, братья? Воинство созывают! Вот до чего дошло!..

Внутри храма послышались встревоженные голоса нахараров.

— Святой отец, чрезмерно это!..

Многоголовая, густая, безмолвная народная масса непрерывно и тяжело напирала и продвигалась вперед, туда, где происходил спор — к храму. И сколько бы ни отталкивали назад эту непокорную массу, она не ослабляла своего безостановочного, неодолимого напора.