Вардананк - [260]

Медленно поправлявшийся Артак начал постепенно проявлять интерес к окружающему. Он пытался встать с постели, но не мог.

— Анаит, едет мать Спарапета, с ней жены нахараров! — как-то вечером, вбежав в покой и с трудом переводя дух, сообщила Астхик.

— Почему же ты так испугалась, милая? — сказала Эстер.

Мать Артака, Эстер и княгиня Аршалуйс поспешили навстречу новоприбывшим, в числе которых были жены и дочери нахараров Мамиконяна, Хорхоруни, Гнуни, Апауни. Их сопровождал отряд вооруженных крестьянок. Все были верхом на конях; женщины княжеского происхождения носили черные одежды, у крестьянок в знак скорби были распущены косы. Несмотря на холода, все были босые. Так велела Старшая госпожа.

Сама она, войдя, направилась прямо к Зохраку, осмотрела его, помолилась, поцеловала в лоб и затем присела у его ложа. Присели и остальные гостьи.

В дверях показались крестьянки.

— Войди, Елиса! Войдите, сестрицы и дочки! — с мягкой грустью пригласила их Старшая госпожа.

Держась с большим достоинством, без той неловкости и скованности, которые проявила бы крестьянка, попав в замок при других обстоятельствах, вошла почтенного вида старуха. Остальные, одетые по-праздничному, вошли вслед за нею. Елиса молча, не волнуясь, поцеловала Зохрака в лоб, села рядом с матерью Спарапета. Остальные крестьянки не решались садиться в присутствии Старшей госпожи.

— Господь уберег твою жизнь, ягненок, чтобы ты сподобился участвовать в великой войне! — с любовью сказала Зохраку Старшая госпожа.

Зохрак показал глазами на босые ноги своей бабки:

— Зачем это, Старшая мать?

Та строго и торжественно кивнула головой:

— В скорби сейчас народ и страна, ягненок мой… Взгляд ее упал на Анаит, она раскрыла объятия:

— Подойди, доченька, подойди! Вот теперь ты мне истинная дочь!

Анаит разрыдалась.

— Не надо, не плачь, дочь моя, отец твой спит в родной земле.

— Да успокоит господь его душу! — со слезами на глазах отозвались присутствующие.

Больше всех были потрясены мать и жена Гадишо и дочь его Олимпия. Как только до них дошла весть об измене Гадишо и Артака Рштуни. они поспешили в замок Огакан и вместе со Старшей госпожой прибыли в Рштуник. Увидя Анаит, Олимпия подбежала к ней, крепко обняла и разрыдалась. Анаит поняла ее и плакала вместе с нею.

Елиса взглянула на мать Спарапета, склонилась перед нею и обратилась ко всем:

— Наши сыновья, которые служат в коннице сражаются сейчас против кушанов… Пожелаем же им, чтобы они удостоились счастья сражаться за родину! Ах, князь, считай себя счастливым. Что делать детям нашим, прах которых должен оставаться в чужой земле? Кто им родную землю даст?..

— Родина освободит их, — надейся, Елига! — утешала мать Спарапета.

Новоприбывшие перешли к Артаку Несмотря на слабость, он присел на ложе и поцеловал руку Старшей госпожи.

— Крепись, дитя мое! Береги свою жизнь для большого дня! — сказала ему мать Спарапета.

— Слово твое принимаю как приказание! — отозвался Артак.

Мать Спарапета прибыла в Рштуник по серьезному делу. На побережье Бзнунийского моря она собирала особый отряд из нахарарских жен и дочерей и из крестьянок Через особых гонцов она разослала призыв ко всем — собраться в замке Рштуни, чтобы почтить могилы сепуха Гедеона и других рштунийских подвижников — воинов и крестьян, павших во время выступления нахараров-предателей.

На следующий день в замок прибыли другие — жена и дочь нахарара Арцруни с несколькими десятками женщин из княжеских семей и с крестьянками Арцруника. Старшая госпожа приказала всем приготовиться к посещению могил погибших.

К шествию присоединились также восставшие рштунийские крестьяне во главе с Абэлом-Наапэтом и воины с сепухом Бардом. Погибшие покоились на родовом кладбище Рштуни. Анаит и Олимпия с плачем упали на могилу Гедеона. Рыдали, стоя чугь поодаль, и Эстер с княгиней Аршалуйс. Мать Спарапета строго взглянула на них и воскликнула:

— Не плачьте!.. Радоваться нужно, — погибшие победили! Она молча помолилась, затем обратилась к женщинам:

— Дал бы господь и нам удостоиться победы! Наши воины-защитники, наш Спарапет, наши военачальники посвятили себя великому делу… Дадим же и мы, женщины страны Армянской, клятву пренебречь лишениями и опасностями и до конца остаться верными родине и народу!

— Аминь! — в один голос отозвались и знатные женщины, и крестьянки.

Елиса повернулась к Старшей госпоже, склонила голову перед нею и обратилась ко всем:

— Зло в мире сильнее, чем добро. Зло — страшный зверь, добро — светлое дитя. Зло хочет задушить, уничтожить его… но не по силам ему это! Так уж ведется в мире, что в конце концов побеждает все-таки добро. Поможем ему, пусть оно победит! Великая госпожа, да разит без промаха меч нашего Спарапета, поднявшегося на защиту страны и народа! А нам пусть господь придаст силы и терпения. Надо держаться — и мы будем держаться. Надо бороться — и мы будем бороться.

— Да будут благословенны твои уста, Елиса! — отозвалась мать Спарапета. — Да будет наш обет нерушим, вера наша — чиста! Пойдем по всей стране, будем выполнять наш обет…

Все опустились на землю вокруг Старшей госпожи. Рядом с нею с одной стороны села мать Гадишо, с другой — Эстер. Анаит и Шамунэ отошли в сторону вместе с Олимпией: они утешали подругу, убеждая ее, что преступление отца не ложится пятном на их семью.