Вардананк - [144]

Артак громко воскликнул:

— Привет дому сему!

Это относилось к Нершапуху Арцруни, в родовой удел которого они вступали.

— Милости прошу! — отозвался, как гостеприимный ходячи Нершапух Арцруни. — Дом сей вам принадлежит!

У Вардана промелькнула горестная мысль о том, что в некий день и к нему, в его «дом», тоже могут войти с таким приветом…

По-видимому, крестьянам Тхмута еще ничего не было известно об отречении нахараров. Старики, как обычно, при приближении Спарапета вставали с мест и осеняли его крестом. Казалось, огнем стыда и укоризны опалило лицо Вардана. Он содрогнулся, когда к нему подбежала одетая в рубище женщина, державшая завернутого в тряпки ребенка и потерла ручку ребенка о полу плаща Спарапета. Ребенок залился радостным смехом и поднял на Вардана свои черные глаза-виноградинки.

— Даруй моему сыну каплю храбрости своей, Спарапет! — громко воскликнула женщина.

Вардан усмехнулся, с грустью и горечью взглянув на нее.

День клонился к закату, когда колонна вступила на Аварайрское поле, подошла к реке Тхмут и сделала стоянку на берегу. Персидские воины с веселым гомоном повели коней на водопой. Жрецы раскинули легкие шатры. Служители разостлали ковры, и нахарары сошли с коней.

Наступили летние сумерки. Река Тхмут катила свои мутные воды. На западе, в зеленоватых небесах, ярко блеснула первая звезда, и ее отблеск заплясал в волнах Тхмута. С противоположного берега вместе с запахом камыша доносилось заглушенное, тонкое и прерывистое кваканье лягушек.

Отказавшись от ужина, Вардан встал и пошел вниз по течению Тхмута. На реке не слышно было выкриков жрецов и хохота персидских воинов.

За Варданом, стараясь быть незамеченным, настороженно и неслышно скользил Арцвп.

Немного дальше, на берегу, горел костер; его свет выхватывал из сгустившихся сумерек очертания нескольких скирд.

Вардан медленно направился к костру, отблески которого освещали крупное задумчивое лицо немолодого крестьянина, сидевшего перед огнем. Суровые черты лица, густые усы, доходившие до самых ушей, и широкие плечи придавали ему, скорее, вид воина, чем человека мирного труда; он задумчиво и сосредоточенно смотрел вдаль.

Вардан подошел. Крестьянин, поднявшись, окинул его спокойным взглядом и с достоинством приветствовал его.

— Мир наступившему вечеру, брат-крестьянин! — спокойно и приветливо поздоровался Вардан.

— Да будет мир! — густым грубым голосом отозвался крестьянин и. мельком оглядев Вардана, добавил медленно:

— Не ведаю, князь ты или иного звания воин и как тебя величать полагается…

— Никакого величания не надо, брат-крестьянин.

— Соблаговоли тогда присесть!.. — Он растолкал спавшего рядом с ним юиошу.

— Встань, Варданик, принеси охапку пшеницы для воина. Юноша, не очнувшись еще ото сна, вскочил и стал растерянно озираться.

— Не тревожь отрока! — сказал Вардан. — Я сяду и так. Крестьянин спокойно возразил:

— Нет, честь оказывать всегда должно!

Варданик принес сноп пшеницы, разостлал перед Варданом и присел у костра. Уселся и Вардан. Арцви стоял чуть поодаль.

— Косовицей занят ты, как вижу? — заговорил Вардан. — Но помощник у тебя очень молод, брат-крестьянин!

— Ушли помощники мои! — спокойно объяснил крестьянин. — Один — в полку нахарара Атома Гнуни. Другой — в армянской конюшне, лично известен Спарапету, бог ему в помощь! — При этих словах крестьянин перекрестился. — На днях сам он, как дым, пронесся по Аварайрскому полю. Заговорили мы с ним, а он исчез…

Опечаленный, Вардан не отводил глаз от огня.

— Трудно тебе, значит, приходится? — сочувственно спросил он крестьянина.

— Да благословит тебя господь, воин! Ты спрашиваешь, трудно ли? Мука из мук! Разве земля дает что-нибудь даром? Труда она требует… — Он задумался и добавил уже мягче: — Да, и то сказать, тому, кто на ней трудится, она дороже становится.

Он замолк, затем вновь заговорил:

— Вот, говорят, Азкерт идет на нас войной. Ну что ж, пусть идет. Придет он — и еще дороже станет нам наша земля!

Вардан поднял на крестьянина взгляд: нет, тот не шутил; наоборот, он был вполне серьезен и спокоен. Помолиав, Вардан спросил мягко и задумчиво, не отводя глаз от огня:

— Ты что ж, войны хочешь, брат-крестьянин?

— Кто войны захочет, брат-воин? — с укором ответил тот. — Война — от злого духа, — он приложил ладонь к земле, — кровью ведь она напоена! А кто крови захочет?.. Да только чем больше пролито на землю крови, тем она дороже сердцу делается. Вот это и есть родное — родина!..

Затем, подумав, он добавил:

— Земля — она впитанной горечью мудра и этой горечью сердцу мила. Жизнь в ней… Великая мудрость в земле, брат-воин!..

Тхмут катил свои воды. С подмытого берега с плеском рухнул в воду пласт земли и пустился в путь вместе с волнами.

Вардан с любопытством внимал скромному крестьянину, который так спокойно и с таким достоинством высказывал свои мысли о земле, о жизни. Как мало он был похож на встреченных Варданом в Александрии и Греции философов, которые выражали лишь заимствованные из книг или друг у друга мысли! А этот крестьянин и не подозревал, что он — философ. Его устами говорили земля, кровь, пот и труд, которые покрыли свинцовым налетом его загорелое, обветренное лицо и наложили иней седины на его волосы.