Вардананк - [139]
— Посвящаю себя защите отчизны и я! — выкрикнул Гевонд.
— И я!.. И я! — отозвались Езиик и Егишэ.
Атом стоял в оцепенении. Молодой воин, хорошо знающий военное дело, не знал, как понимать то, что происходит на его глазах, и как надлежит поступить ему самому. Совершалось нечто неслыханное и невиданное, опрокидывавшее все прежние представления о порядке, законе и власти! Старшие нахарары страны отреклись от веры, объединились с врагом, шли походом на отчизну; остальные нахарары разъединены, общегосударственное войско все еще не создано, католикос не противится расшатыванию власти; народ, разрушив все преграды, стоявшие между простолюдином и нахараром, попрал власть и восстал, чтоб стать господином своей судьбы.
Все это больно задевало Атома. Но одновременно он чувствовал и невольное восхищение бесстрашием Аракэла и его товарищей. В душе его росло уважение человека отважного к смелым людям. Это чувство возросло еще больше, когда Атом заметал, что начальник персидского отряда, отдав спешные распоряжения своим подчиненным, увел отряд к башням городской стены, очевидно намереваясь подготовиться к нападению. Атом взял себя в руки и спокойно вошел в дворцовые покои, как если б ничего не произошло. Вошел и католикос.
Атом понемногу приходил в себя. Он вспомнил распоряжения и приказы Вардана относительно обороны страны, мысли Спарапета о прелом народе, об отношении военачальника к войску, его завет: «Надейтесь на народ…» И юноша-воин почувствовал, что до сих пор он недооценивал простой народ. Ведь только на желании и умении народа бороться зиждилась последняя надежда страны. Атом понял, что единственная сила, которая способна сопротивляться и готова подняться для сопротивления, — это народные массы. Как воин, он оценил это и решил примириться, претерпеть — «пока, на время!». Понял он и то, что если станет противиться народу, то нанесет своему княжескому достоинству и чести еще больший урон, — ибо не время теперь думать о своем княжеском самолюбии. Страна стояла перед смертельной опасностью, и он обязан отвечать перед этой страной и перед своей совестью. В нем заговорил храбрый воин и патриот. Он остановился посреди покоя и просто, но с властным оттенком в голосе, заявил:
— Слушайте, пастыри духовные, и вы, братья сельчане!.. Не считайте, что мы, воины, станем попустительствовать изменникам родной страны. И мы не окажем пощады ни владетелю Мамиконяну, ни Аматуни, ни Арцруни и никому-либо иному — будь то мирянин или лицо духовное! Нет пощады отступникам!
— Не будет им пощады! Сотрем с лица земли! — отозвались присутствующие.
— А ты не отчаивайся, святой отец! Страна защитит себя! — обратился Атом к католикосу. — Будь в этом уверен! — Дай бог! На бога уповаю! — откликнулся католикос.
— Будь уверен! — повторил Атом и обратился к своему оруженосцу, статному юноше: — Гайк, вызови ко мне крепостного воеводу!
Гайк вышел из дворца. На площади кипела толпа еще более многолюдная, грозная и взволнованная. Большими группами стояли среди нее персидские воины. Гайк махнул рукой крепостному воеводе, которого окружали воины-армяне.
— Скажи князю, чтоб дозволил он! — крикнул Гайку один из них.
— Да, да, чтоб позволил их прикончить! — подхватил другой, указывая на персов.
— Тише, тише! — быстро обернулся к ним крепостной воевода, направившийся было ко дворцу. — А ну-ка, отойдите назад!..
Вместе с Гайком он поднялся во дворец и вошел в покои.
— Немедленно займешь все башни и входы. Оба конца моста через Аракс будешь охранять сильными отрядами, чтоб персидские войска не захватили мост. Я распоряжусь — тебе пошлют вспомогательные силы. Все будешь делать под предлогом защиты персов от народного бунта. А при первом же сигнале уничтожишь весь персидский отряд!
— Будет исполнено, князь! — с радостью отозвался воевода. — Не сдерживай ярость народа! Предоставь ей разгореться…
— Я и себя самого с трудом сдерживаю, князь! Очень уж глубока обида…
— Держи себя в руках! За столицу ты отвечаешь головой, — знаешь ведь…
— Так, князь!
— Поддерживай связь со мной. Отряд свой собери и расставь сейчас же. Начальнику персидского отряда передай мое распоряжение: немедленно вывести вокнол из города. В случае отказа — уничтожь на месте! Иди!
Крепостной воевода удалился, очень довольный приказом Атома.
Атом повернулся к Аракзлу:
— А ты и твои товарищи будьте готовы и ждите приказа! Помни: сражаться — еще не значит доказать храбрость. Храбрость доказывается победой в бою! Грозен час испытаний!
— Мы в бой идем не храбрость показывать, князь! — покачал головой Аракэл. — Да будет ведомо всем — нахарару и простолюдину, — что не видать от нас пощады изменнику, кто бы он ни был! Не отдадим мы страны родной, кто бы на нее ни посягал!
— И правильно! Но чтоб не было опрометчивых, необдуманных действий! Понятно? — подчеркнул Атом.
Из слов молодого нахарара Аракэл заключил, что перед ним человек, преданный родине. Но недоверие рассеялось не полностью, — Аракэл все еще поглядывал на Атома косо. Зато другие почувствовали, что между ними и этим воинственным нахараром заключен негласный договор: всем было ясно, что Атом также возмущен нахарарами-отступниками.
Младший брат императора Александра II, великий князь Николай Николаевич, был главнокомандующим Дунайской армией во время Русско-турецкой войны 1877—1878 гг. Он провёл на болгарской земле немало знаменитых операций, среди которых — оборона Шипкинского перевала, разгром турецких войск в сражении у Шейново и, наконец, переход русских войск зимой через Балканский хребет на ближние подступы к Константинополю. Новый роман современного писателя-историка А. Шишова рассказывает о жизни и судьбе полководца, генерал-фельдмаршала, великого князя Николая Николаевича — Старшего (1831—1891).
По мнению большинства историков, в недописанном завещании Петра I после слов «отдать всё...» должно было стоять имя его любимой дочери Анны. О жизни и судьбе цесаревны Анны Петровны (1708-1728), герцогини Голштинской, старшей дочери императора Петра I, рассказывает новый роман известной писательницы Нины Молевой.
Полковник конных войск Кирилл Нарышкин летом 1669 года привёз дочь Наталью в Москву к своему другу Артамону Матвееву. В его доме девушка осталась жить. Здесь и произошла поистине судьбоносная для Российского государства встреча восемнадцатилетней Натальи с царём-вдовцом Алексеем Михайловичем: вскоре состоялась их свадьба, а через год на свет появился младенец — будущий император Пётр Великий... Новый роман современной писательницы Т. Наполовой рассказывает о жизни и судьбе второй супруги царя Алексея Михайловича, матери Петра Великого, Натальи Кирилловны Нарышкиной (1651—1694).
Сын боярина Захарьина-Романова прожил яркую, насыщенную событиями жизнь. Он принимал участие в избрании царём Годунова и, оказавшись в опале, был пострижен в монахи, боролся против Лжедмитрия I и поддерживал Лжедмитрия II, участвовал в низложении царя Шуйского и выступал на стороне польского королевича Владислава. После конфликта с королём Сигизмундом III Филарет более восьми лет провёл в плену в Польше, а вернувшись в 1619 году в Россию, стал соправителем своего сына-царя... О жизни и деятельности крупного политического и церковного деятеля XVI—XVII в.в.
Рассказ, 1946 год. Первая публикация: журнал «Звезда», 1946, № 2–3, стр. 71–79.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.