Ваня, Витя, Владимир Владимирович - [4]

Шрифт
Интервал

По дороге он расспрашивал, чем я занимаюсь (увлекаюсь). «Ага, стихи, так я и подумал. У Наташи, к которой мы идем, отец известный поэт, Яшин фамилия, слышал?». Слышал. Когда мы пришли, я утвердительно спросил у новой знакомой: «Ваш отец поэт?». Она темно усмехнулась: «Мой отец крестьянин».

Наш частный разговор не складывался, и скоро они заговорили о своем, про общих знакомых. О каком-то Иване, который пробует писать, хочет стать прозаиком. «А что, очень может быть, — сказал Казик. — Человек он интересный».

Это знакомство (и все, что за ним последовало) едва не сорвалось: как только мы вышли из монастыря, я понял, что идти в ту деревню придется по скошенному полю, по стерне. Я был босиком и уже собирался отказаться. Почему-то раздумал. Казик потом рассказывал: «Я только на середине пути заметил, что ты босиком, и ужаснулся: как же ты идешь? Ты ответил, сильно заикаясь: „Да, мне б-б-больно“, — и продолжил разговор».

Мама вошла в комнату о чем-то спросить. Иван, впервые зашедший в гости, сидел на корточках, упершись лопатками в ребра батареи. «У меня прямо оборвалось что-то внутри, — объясняла она потом. — Вхожу, а в углу сидит такой… ну, Алеша Карамазов».

Впечатление наверняка шло от глаз — от их «опрокинутого» выражения. Глаза серые, в общем, небольшие. Но иногда взгляд шел сквозь тебя, явно не замечая преграды, и тогда глаза казались огромными. В первую встречу я смотрел на него издалека и без очков, даже не рассмотрел хорошенько, но подумал почему-то: «Щеголь, маленький щеголь». Совершенно непонятно, откуда это пришло — точно, что не от одежды. Потом сразу стерлось, забылось. А все-таки было верным. Даром, что ли, он Константина Леонтьева любил. Маленький щеголь, Ванюша. Ему бы в лаковых сапожках расхаживать, а не в тех, солдатских.

А вообще-то все нормальные — то есть живые — люди внешне вполне забавны, иногда нелепы. Шмыгают носом, шевелят губами. Волос вихром. (Мысль в духе Честертона.)

— Ты еще прочтешь у Валери про этого интересного господина Тэста, говорил мне Иван. — Конечно, он утверждает, что писать ничего не надо, да и читать, кажется, не надо.

— А что надо?

— А надо все помнить. Причем не только «на сегодня», но и «на завтра». То есть надо помнить вперед: отбирать и запоминать то, что сегодня кажется ненужным, но когда-нибудь потом окажется самым важным. А я, кстати, даже не помню, как мы с тобой познакомились. Где это было, в институте?

— Нет, в институте я тебя в первый раз увидел, издали. А потом, уже в другой день, я стоял в читальном зале, сдавал книги. Подошел Казик, мы пошли вместе. Уже на улице он небрежно и как бы невзначай спросил: не хочу ли я зайти с ним к одному интересному человеку? Слово «интересному» он так растянул, немного иронически, как будто не ручается за это определение. Не берет ответственности. «Художник-абстракционист, — пояснил он. — Тарон — это имя, а не фамилия. Сложный человек, но тебе, думаю, будет полезно с ним столкнуться… сразиться».

Когда мы поднялись на последний этаж, он просто толкнул дверь, и она открылась. Я удивился: «Так это еще не его квартира?». Казик усмехнулся, довольный: «Богема в отдельных квартирах не живет-с». В его дверь он уже постучал. «Входите!» — ответили очень громко, как будто хозяин стоял прямо за дверью. На самом деле он сидел у окна, в самом конце неправдоподобно узкой, в ширину коридора, комнаты. Большую ее часть занимал дощатый топчан, на нем этот человек и сидел по-турецки, очень прямо. От темной (на фоне окна) фигуры шло грозное напряжение. Не сразу различилось лицо, красивое и мрачное, явно восточное. Я видел, что он смотрит на Казика в упор, нахмурившись. «А-а, зловеще протянул он, и это „а-а“ перешло в „э-э“. — Это ты, Каз». И тут же, без всякого предупреждения пошел такой ругательский разнос, что бедный Казик (вроде бы уже победно сразившийся с этим сложным человеком) не мог и слова вставить. Все получалось совсем не так, как он предполагал. «Я таких, как ты, не люблю, — художник не выстреливал словами, а метал их, как копья. — Я люблю так: приходит человек и прямо говорит: вот мое голубое, а вот мое красное. Вот Андросов решил у меня учиться живописи. Так я теперь его сюда не пущу, мы будем здесь водку пить, а он будет там, за дверью, потому что он — ученик». Постепенно выяснялся смысл разноса: Казик купил у художника книгу, не то икону, а это неправильно, следовало просто дать деньги, ничего не беря взамен. Но напор, я думаю, был спровоцирован тем, что появился зритель. Зритель, учти, совершенно анонимный, Казик не успел нас познакомить, и все это время он как бы не обращал на меня внимания.

— А я там появился в какой-то следующий раз?

— В тот же, но позже. Ты был с Ниной.

— А как вела себя Нина, как она тебе показалась?

— Ты понимаешь, я-то считал, что там все свои люди и знакомы сто лет. И меня, помню, удивило, что держится она скованно, даже напряженно, хотя вся обстановка ей скорее нравится. Или она очень хочет, чтобы понравилась, и старается расположиться к тому, что видит.

— Да-да, очень похоже.

— А ты только что приехал из Печор, не переодевшись и в тяжелых яловых сапогах. Эти сапоги просто заслонили тебя, потому что ты все время шагал из угла в угол, как маятник, но как-то не очень естественно. То есть ты делал каждый шаг, как будто они были тебе велики, эти сапоги.


Еще от автора Михаил Натанович Айзенберг
Завтра. Выпуск 4

Владислав Петров. Покинутые и шакал. Фантастическая повесть.Александр Чуманов. Обезьяний остров. Роман.Виктор Пелевин. Девятый сон Веры Павловны. Фантастический рассказ.Стихи: Анатолий Гланц, Дмитрий Семеновский, Валентин Рич, Николай Каменский, Николай Глазков, Даниил Клугер, Михаил Айзенберг, Виталий Бабенко, Евгений Лукин, Евгений Маевский, Михаил Бескин, Робер Деснос, Юрий Левитанский, Дмитрий Быков, Василий Князев.Филиппо Томмазо Маринетти. Первый манифест футуризма.За десять недель до десяти дней, которые потрясли мир.


Случайное сходство

Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004), «Переход на летнее время» (2008), «Рассеянная масса» (2008) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2007–2009 годах.


Рассеянная масса

Михаил Айзенберг родился в 1948 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт. Автор поэтических книг «Указатель имен» (1993), «Пунктуация местности» (1995), «За Красными воротами» (2000), «Другие и прежние вещи» (2000), «В метре от нас» (2004) и трех книг эссеистики. Стихи, собранные в настоящей книге, написаны в 2004–2006 годах.


В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ошибки в путеводителе

Путевые заметки – подвижный, почти летучий жанр, кочующий между журнальным очерком и личным дневником. Автора книги привлекло именно это жанровое свойство: скоростная способность угнаться за зрительными ощущениями, всегда убегающими далеко вперед на незнакомой местности, в новой географии. «Путешествие отчасти возвращает человека в “первобытное состояние”: он окружен вещами, не имеющими названий», – пишет Михаил Айзенберг в одном из очерков, вошедших в книгу. Зрение делает моментальные снимки реальности, но ими не поделиться без словесного комментария, чья главная задача – удержать первое впечатление, не стереть его туристическим клише и указанием путеводителя.


Оправданное присутствие

В книгу поэта и критика Михаила Айзенберга «Оправданное присутствие» входят статьи, в основном написанные в последние годы. Их сквозная тема – современное состояние русской поэзии, которое автор понимает как качественно и принципиально новое. Разбор частных поэтик и персоналий постепенно выводит рассмотрение в более общий план – к описанию симптомов нового поэтического сознания. На вопрос «что такое стихи сегодня» автор не дает однозначного ответа, но и не уклоняется от него.


Рекомендуем почитать
Чему могут служить лубочные картинки

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Изображение Французской республики

«…Французский Законодательный Корпус собрался при стрельбе пушечной, и Министр внутренних дел, Шатталь, открыл его пышною речью; но гораздо важнее речи Министра есть изображение Республики, представленное Консулами Законодателям. Надобно признаться, что сия картина блестит живостию красок и пленяет воображение добрых людей, которые искренно – и всем народам в свете – желают успеха в трудном искусстве государственного счастия. Бонапарте, зная сердца людей, весьма кстати дает чувствовать, что он не забывает смертности человека,и думает о благе Франции за пределами собственной жизни его…»Произведение дается в дореформенном алфавите.


Гласное обращение к членам комиссии по вопросу о церковном Соборе

«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».


Чернова

Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…


Инцидент в Нью-Хэвен

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Распад Украины. Юго-Восточная республика

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.