Ваня, деревенский зомби - [3]
Тут слышу плач детский. Смотрю: ага, вот две пятки из травы торчат. Вытаскиваю, а это Васенька, сынок Натальи Петровны. Живет в конце улицы, из новеньких. С города съехала, да у нас и устроилась. Спрашиваю:
— Васек, кто с тобою был еще?
— Дашутка и Мишутка, они в ту сторону убежали. — думаю: «ага, значит Даша и Мишка, близнецы Ленкины в сторону деревни ускакали», — а сам продолжаю допрос трясущегося мальца:
— Ты это Васек, а быка Федьку не видал?
— Дядя Ваня, так вот ведь он, — и показывает пальчиком за моей спиной…
«Матерь божия, святые угодники! Не-е-ет! Ну, вот спрашивается, на кой фигандос мне такое счастье, быть зомби. Лежал бы себе в землице, разлагался бы. И в ус бы не дул.
А тут… блин, блин, блин!!!»
Федька бык стоял в двух метрах от меня. Как могла такая громадина тихо подобраться ко мне за спиной, непонятно. Килограмм, так на пятьсот, как минимум. Рога не обхватишь. Из носа пар идет. Копытом подлый зверь землю рыть начинает. Злобно таращится красным глазом, фыркает мерзко. К тарану готовится.
Ну и что, спрашивается, мне делать? Силенок раз, два и обчелся. Один раз врежет мне сволочь и: «фантастический пипец мне гарантирован. Скорый и, очень даже заметный».
Сквозь остатки зубов шепчу мальцу:
— Василий, там мамка твоя ругается, тебя потеряла. Ты это, давай-ка по-быстрому ползи назад. И до дому, бегом, понял меня?
— Дядя Ваня, а как же вы?
— Я кому сказал, а ну бегом марш. — Тут у меня уши опять заложило малость. Я так, сам себя, легонько по затылку треснул: «Ага. слух восстановился. Слышу, как малец шуршит. Уполз, значит».
Бык стоит, на меня злобно смотрит своими, кровью налитыми, глазами.
«Сейчас рванет, гад», — думаю я. Набираю в свою дырявую грудь побольше воздуха и…
Выдыхаю прямо Федьке в рожу.
Грозный зверь изумленно таращится на меня, испуганно вдруг икает, вздрагивает и валится на бок…
— Ванька гад, ты, что с быком сделал? Это ведь самый лучший наш производитель, по району. Да к нему телок привозили даже с области — «старый перец» Тимофей пытается оживить быка. Продолжая, тем временем, меня костерить, почем свет:
— Ну, ты же зомби, Иван. Мертвяк, блин. Ты же его в гроб звериный чуть не вогнал. Он же в твоем дыхании смерть почуял. — Держа трясущегося быка за кольцо в носу, Тимофей, похлопал зверя по шее, ласково что-то ему прошептал и бык понурив голову пошел смиренно за ним.
Собаки
Вот чего терпеть ненавижу, так это собак. Больших и малых, Толстых и тощих, умных и дур. Ну не получается собакам с зомбаками дружить. Не та у них природа. Они ведь, охранять людей, поставлены были. А как почуют дух потусторонний, мой в смысле, так и начинают с ума сходить. Спрашивается, а оно мне надо?
Вот сегодня, очередная шавка подбежала и куснула меня в лодыжку. Куснула и куснула, хай с ней. Не жарко и не холодно. Суть не в этом, а в ущербе моей телесности. Я Ваня-зомби, факт, как говорится, обсуждению не подлежащий. А поскольку зомби есть сущность не живая, то и факт моего телесного восстановления, есть факт, отсутствующий по всем законам физики и биологии. Скажу проще, чего там мудрить: Оторвут мне, скажем, ногу. И все. Новая не вырастет. Тьфу, блин, запутался совсем.
Ну, допустим, сломают мне руку или еще что. Так этим самым мне, крепости моей телесной, так сказать: «третьей моей сущности», будет нанесен невосполнимый ущерб.
Вам людям, что? Отлежитесь в больничке, подлечитесь и все хорошо. А как мне бедному зомби быть, в аналогичных условиях? Кто меня лечить будет? Я ведь и так весь на мелком ремонте держусь.
Вот и сегодня, сижу на крыльце сарайчика своего, зашиваюсь подручным материалом.
На правой лодыжке от укуса мерзкой шавки, осталась пара дырочек. Суровой ниткой и кривой иглой пытаюсь привести себя в божеский вид. Гляжу, заходит ко мне во дворик сама Марьяна Дмитриевна председателя, бывшего, жена.
— Здравствуй Ванечка, — председателева жена сложила ручки и встала подле меня, — как поживаешь?
«Вот те на! В кои то веки, Марьяна Дмитриевна пожаловали, здоровьицем моим интересуются», — пронеслось в голове моей, а сам отвечаю солидно:
— Да все так же, Марьяна Дмитриевна. Потихонечку живем. Вот ремонт себе мелкий произвожу.
— А, правда, Ваня люди говорят, что зомби не спят совсем? — Спрашивает Марьяна Дмитриевна, а сама смотрит так на меня, хитро,
— Ну как вам сказать, — правда. С тех пор как зомбаком стал, ни разу так и не заснул. Да и без надобности это мне, — я отпустил штанину, убедившись, что дырка от укуса заделана. Убирая нитку с иголкой, продолжил:
— По ночам сижу на крыше, на звезды люблю смотреть.
— Ой, Ванюша! Дело у меня к тебе есть, серьезное. Ты ведь наших местных мужиков знаешь: кто пьян, кто болен. Кто похитрее, все в город сбежали. А мне помощь нужна.
— Это на пекарне, что ли? — глубокомысленно спросил я, поправляя на себе рубашку.
Ни для кого на селе не было секретом, что Марьяна Дмитриевна, жена бывшего председателя затеяла свое небольшое, хлебопекарное производство.
«Малый свечной заводик»!
Все бабы и оставшиеся мужики обсуждали эту новость две недели. Но потом когда опробовали булочки и вкусные коржи хлеба, от «председателевой жены», народ пришел к выводу, что баба молодец, и хлеб ейный вкусен.
