Вампиры замка Карди - [62]

В Вене, в гостинице «Корона», Конрад снял им один номер на двоих. Номер с роскошной двуспальной кроватью. Хотя Лизелотта догадывалась об истинной подоплеке «благородных» действий Конрада по извлечению ее и Михеля из гетто, ее несколько удивило, что худшие ее подозрения сбылись и на этот раз. Ее бесконечно удивляло: что юный красавец нашел столь привлекательного в измученной женщине на десять лет старше себя?

Но она знала, что их с Михелем судьба зависит от Конрада. От него — как ни от кого другого. И она знала, что она должна перетерпеть все и сделать все, что он от нее захочет.

Она терпела, когда Конрад целовал ее, когда его пальцы торопливо расстегивали пуговки ее платья, спускали с плеч рубашку, стягивали с ног чулки. Терпела, когда он впивался поцелуями в ее грудь, шею, бедра, живот. Его поцелуи были жадными, засасывающими. Прикосновения — жесткими. Потом он разделся перед ней — огромный, белый, бесстыдный… Должно быть, другие женщины находили его красивым. Но Лизелотта привыкла к Аарону! К Аарону, целовавшему ее так нежно, прикасавшемуся к ней так легко. Стыдливо и пылко обнимавшему ее под одеялом в темной спальне. А Конрад раздевал ее — и раздевался сам — при ослепительном свете люстры! Свет дробился в хрустальных подвесках, радужные блики скакали по стенам спальни. Голый Конрад подошел к столу, достал бутылку шампанского из ведерка со льдом, откупорил его, налил в два бокала а потом — непонятно зачем — с громким хохотом сам облился пенящимся вином! Принимая бокал с шампанским из рук голого Конрада, Лизелотта больше всего на свете боялась, что не выдержит. Разрыдается. Начнет отбиваться.

Она собрала все свои силы, чтобы не заплакать. На притворство ничего не осталось. Но Конраду, похоже, и не нужно было ее притворство. Он просто повалил ее, неподвижную, на постель и взял грубо и яростно. Он оказался неутомимым любовником. Должно быть, многие женщины мечтали бы о таком! Но Лизелотта лежала и ждала, когда же кончится эта пытка. Смотрела на мощную шею Конрада, на его горло, судорожно подергивающееся прямо возле ее глаз, на набухшую синюю вену… И снова сожалела о том, что у нее нет звериных клыков, способных эту вену разорвать.

Эта ночь была одной из самых ужасных в ее жизни. Конрад подступал к ней снова и снова, и каждый раз она думала, что этот раз — последний, что теперь он успокоится и уснет.

Уснул он только под утро. А она лежала без сна. И думала: а что, если Конрад все-таки ее обманул и Михель погиб?! Что, если она совершенно зря вытерпела сегодня эту пытку?

Сомнения и страхи не отпускали Лизелотту все три недели, которые они провели в Вене. Но потом они все-таки поехали в горы, в санаторий, и Михель действительно ждал ее там. Лизелотта успела заметить осуждающий взгляд провожавшей их медсестры. И успела подумать: какую же легенду сочинил Конрад, чтобы пристроить в этом санатории маленького еврейского мальчика? Или не нужно было легенды — достаточно приказа? А потом она увидела Михеля — и все мысли исчезли. Потому что он побежал к ней, и обвил ее тонкими горячими руками, и прижался к ней хрупким тельцем, и она тоже сжимала его в объятиях, и вдыхала запах его волос, и чувствовала его слезы на своих губах. И она клялась ему, что больше никогда, никогда, никогда не расстанется с ним. Клялась — и знала, как мало стоят ее клятвы. Потому что не властна она больше над своею судьбой. И, кажется, Михель тоже это понимал. Но ничто не могло омрачить им радость встречи! Пусть ненадолго — но они снова были вместе.

Лизелотта так и не узнала, каким образом Конрад вывез мальчика из гетто.

Конрад не рассказывал.

Расспрашивать Михеля в санатории она боялась: вдруг, их подслушивают?

А после… После у нее уже не было моральных сил начать этот разговор. Потому что обязательно пришлось бы спросить об Аароне и Эстер, о Голде и Мордехае. У Лизелотты не было сил говорить о них! И, как ей казалось, у Михеля — тоже…

Она боялась возвращаться домой к деду. Но иного выхода не было. Как-то после очередной страстной ночи Конрад очень робко принялся объяснять, почему он не может жениться на ней. Ведь он — солдат СС, а она замарала себя связью с евреем. Но он обещал, что женится обязательно, когда кончится война. И обещал признать своими всех ее детей! Вот тогда Лизелотта подумала, что вернуться в угрюмый дом деда — все-таки лучше…

Лучше, чем остаться с Конрадом навсегда.

Дед принял ее холодно. Но иного она и не ожидала. Он только велел ей держаться подальше от его гостей. И прятать от них Михеля. Впрочем, и сама она не желала ничего другого, чем держаться подальше от всех этих страшных людей в черной форме, и еще более страшных — в штатском, которые частенько наносили визиты доктору Гисслеру.

Лизелотта нашла на чердаке сундуки с платьями Эстер. Дед их не выкинул. Уже за это она могла быть ему благодарной.

Дед сильно состарился за эти годы, много болел, ему нужна была заботливая сиделка — и, разумеется, он вскоре приспособил Лизелотту на должность личной горничной и няньки. Лизелотта не протестовала: прислуживать деду, при всем его несносном характере, было все-таки легче, чем ночь за ночью терпеть пылкость Конрада.