Вампиры замка Карди - [36]

Не склонный к сантиментам Август заявлял, что Отто попросту импотент, поэтому страсти у него то высокие, то тайные… Правда, он не говорил это в глаза Отто. Только шепотом — на ухо Конраду. С некоторых пор он старался не злить своего странноватого младшего брата. С тех пор, как у Отто появились очень влиятельные друзья.

Глава пятая

1

Лето 1932 года Лизелотта, Аарон и Михель провели в доме Фридриха Гисслера.

Аарон и доктор Гисслер ставили какие-то важные эксперименты, что-то связанное с кровью. Аарон должен был находиться в лаборатории неотлучно на протяжении нескольких месяцев, а Лизелотта и малыш соскучились и приехали к нему. Почти одновременно с ними в доме Гисслера появились и братья фон Шлипфен с племянником. Мальчик показался Лизелотте миленьким и благовоспитанным, только слишком уж замкнутым. Но она даже заподозрить не могла, что веселый и галантный полковник Август фон Шлипфен так измывается над своим двенадцатилетним племянником! А утонченный и нервный профессор Отто фон Шлипфен полностью его в этом поддерживает.

Несмотря на то, что Отто фон Шлипфен был не медиком, а этнографом, у него с доктором Гисслером оказались какие-то общие научные интересы. И полковник фон Шлипфен их в этом поддерживал. Поэтому в дом Гисслера они приезжали вдвоем — профессор и полковник. А летом — втроем, с племянником. Конрад весь год учился в закрытой военной школе для мальчиков, а летом оставить его было совершенно не с кем. Конечно, в доме профессора была прислуга. Но полковник был против того, чтобы оставлять мальчика с прислугой. Говорил, будто горничная и кухарка непременно «развратят его». Когда Аарон выразил сомнение, заметив, что мальчик еще слишком мал для разврата, полковник фон Шлипфен долго смеялся и объяснил, что он имел в виду не сексуальный разврат, а то, что добродушные женщины будут излишне ласковы с мальчиком, позволят ему нарушать установленный порядок, тогда как сам полковник был сторонником воспитания детей в старой прусской традиции, подразумевавшей самую жесткую дисциплину! Профессор фон Шлипфен поддерживал полковника фон Шлипфена во всем, что касалось воспитания племянника. Отто фон Шлипфен был помешан на древних германцах. Особенно на величии германцев во времена Зигфрида, которые — времена, а не германцев, хотя и германцев во главе с Зигфридом тоже! — все прочие люди считали почему-то «мифическими». Но для профессора Отто фон Шлипфена оные времена были самым что ни на есть реальным, причем — недавним прошлым. И из племянника он мечтал вырастить «нового Зигфрида». Полковник фон Шлипфен к Зигфриду относился равнодушно, потому фантазии профессора относительно возрождения древней расы считал блажью. Но, поскольку, в результате, взгляды на методы воспитания мальчика у них совпадали, они не особенно спорили, кем же должен стать Конрад: прусским солдатом прошлого века или древним германским воином.

В любой день, включая праздники, Конрад вставал в шесть утра, с солдатской быстротой умывался холодной водой, одевался и застилал кровать. Полковник фон Шлипфен сам приходил проверять и, если Конрад чего-то не успевал или же делал недостаточно аккуратно, полковник назначал ему наказание: от лишения пищи до порки. Затем следовала гимнастика, пробежка, холодный душ, переодевание и завтрак. После — уроки с дядюшкой-профессором: даже на каникулах не следовало отлынивать от занятий. Обед. Час на отдых. Снова гимнастика и пробежка, или катание верхом. Физическому развитию ребенка уделялось внимания куда больше, чем интеллектуальному. Учили его больше всего тому, что могло пригодиться будущему офицеру. Если за день Конраду в числе наказаний назначалось лишение еды, то лишался он ужина: полковник считал, что завтракать и обедать солдату необходимо, а ужин — это уже роскошь. Если в числе наказаний назначалась порка, она проводилась перед сном, чтобы не нарушать привычный распорядок дня. Полковник фон Шлипфен составил целый регистрик, за какие проступки какое полагается наказание: сколько ударов, по голой заднице или поверх штанов, и каким предметом — тростью, ремнем, охотничьим хлыстом или — в случаях вопиющих — проволочной плеткой, которую сам же Август и сплел. Проволочная плетка символизировала собой шпицрутены, применявшиеся в качестве наказания в прусской армии.

Когда Лизелотта узнала обо всем этом, она была потрясена до глубины души. Она даже спать не смогла и встала среди ночи, чтобы пойти к мальчику, хотя прекрасно знала, что дед не одобрил бы ее вмешательства в чужие дела, а это было именно вмешательством… Но в тех случаях, когда дело касалось обиженных детей, Лизелотте было совершенно безразлично, что скажет об этом кто бы то ни было, включая даже дедушку.

Дня через три после их приезда, как-то вечером Аарон поднялся в их комнаты на третьем этаже очень расстроенный. Он ничего не говорил — а Лизелотта не спрашивала, уверенная, что плохое настроение мужа связано с какой-то неудачей в ходе эксперимента. Единственное, что удивило ее: Аарон всегда был очень нежен с Михелем, но в этот вечер превзошел самого себя — он буквально ни на миг не спускал мальчика с рук, с того самого момента, как шагнул через порог и подхватил в объятия хохочущего сына! Аарон так и ходил по комнате с Михелем на руках, шептался с ним, хихикал, беспрерывно целовал в шейку и затылок, заставляя мальчишку ежиться от щекотки. Потом пошел купать его, потом укладывал — тоже дольше обычного, что-то читал ему вслух, и даже когда Михель заснул — продолжал сидеть рядом с кроваткой, глядя на спящего мальчика. А потом, уже в постели, Аарон сказал Лизелотте: