Вампирская сага Часть 3 - [33]

Она снова вернулась к первым страницам, где речь шла о лунной корове, быстро пробежалась до того места, где бросила читать, и медленно пошла дальше. Было очень много сложных сочетаний слов, суть которых она уже утратила, во многих местах она могла понять смысл каждого слова, но не фразу целиком. Видимо, процесс творения подразумевал нечто такое, что логически не укладывалось в человеческой голове, или попросту казалось недоступным. Сэм уже практически сдалась, начиная терять интерес к дневнику, но, снова заглянув через страницу, заметила имя Михаэля, и вчиталась в найденный отрывок.

«Мир был так пуст, когда тебя не было, Михаэль. Я никогда не скажу тебе этих слов, чтобы ты не возгордился над остальными детьми, не возвысился. Но я сама вознесла тебя на престол в своем сердце, и держу теперь в тайне тайну мою, мою прекрасную любовь к моему самому светлому творению. День начинается там, где ты идешь, Михаэль, ночь отступает, услышав твои шаги».

Сэм в потрясении опустила руки, продолжая держать дневник раскрытым. Она кого-то любила, но ничего не помнила о нем. Она не помнила о первом своем создании. Она помнила своих детей размытым потоком лиц и имен, но среди них не было этого.

— Михаэль? — Сэм обвела комнату взглядом, пытаясь найти подсказку.

Она снова вернулась к тексту, жадно всматриваясь в строчки. И пыталась собрать по крупицам его описание. Все, что она поняла, что он был отлично сложен, но как могло быть иначе. Сильное мудрое существо с нереально светлыми глазами. Сэм попыталась себе представить его, словно человека с маленькими фонариками вместо глаз, и рассмеялась. Потом устало вздохнула. У нее не выходило нарисовать образ первого ангела. «Михаэль», — но ей начинало нравиться, как звучит это имя. А еще вдруг подумалось, что едва ли Нагара отдал бы ей этот дневник, если бы прочел его. Слишком много в нем было личного и лишнего в сравнении с той детской упрощенностью и наивностью легенды, которую рассказывал ей старик. Все было намного сложнее, оказалось, что до Нагары она тоже любила, а печальный конец истории не звучал, как «Мара обратила детей ночи и растворилась», он открывался настоящей трагедией, заставляющей задуматься, так ли уж прекрасна была их любовь, и не был ли прав Габриэль. Сэм представила, каково это, если бы таких, как Габриэль, было много, и не могла не улыбнуться: столько света, столько счастья.

— Снова занялась самоанализом? — Габриэль стоял в дверях.

— Можно и так сказать, — хмуро ответила Сэм, захлопывая дневник и сердясь на то, что он никогда не стучится.

— Привет, — следом за ним в дверях показалась сияющая мордашка Фанни, и Сэм не могла не смягчиться.

— Привет, вы так быстро, ребята.

— А что мы сейчас учудим, не поверишь, — сказал Габриэль, театрально вскинув брови.

— Клоун, — беззлобно проворчала она.

Габриэль тихо засмеялся.

— Фанни, подожди нас в гостиной, хорошо? — Мягко попросила Сэм, и Фанни без слов повиновалась.

— Мы что-то будем делать наедине? — Спросил Габриэль.

— Я хотела спросить тебя кое о чем.

— А, ну конечно, дневник. — Вздохнул он.

— Да, дневник. — Сэм задумалась, она не знала, с чего начать и, оттолкнувшись от кровати, зашагала по комнате. — Ты помнишь Михаэля? — Наконец спросила она.

Габриэль как-то странно посмотрел на нее.

— Что? — Сэм чувствовала себя жутко неловко и от этого начинала сердиться.

— Помню. — Ответил он, пристально глядя на нее.

— Расскажи о нем. — Попросила Сэм, все еще смущаясь.

— Михаэль — первый ангел, старший из нас. Он обладал силой и мощью, не сравнимой ни с чьей.

Сэм слушала молча, ей хотелось знать о нем все, но она не знала, как спросить.

— Он был лучшим. — Произнес Габриэль и замолчал.

— Почему же дети тьмы победили, если детей света возглавлял такой ангел? — Спросила она.

— Ты, правда, не помнишь? — Сэм показалось, что в его голосе прозвучала боль.

— Нет, — Сэм покачала головой, сама не понимая, как она может не помнить.

Габриэль потянулся к ней рукой, словно внутрь ее существа, и отдернул руку, будто обжегшись.

— Габриэль, — Сэм испугалась и дернулась к нему, но он остановил ее жестом.

— Это тьма, ты понимаешь, тьма заблокировала твои воспоминания о нем. Ты вспоминаешь только то, что ему удобно. — Тяжело дыша, произнес он.

— Габриэль, я знаю, что ты не одобряешь мою жизнь, но давай сейчас не будем об этом.

— Не будем? Тогда зачем ты читаешь дневник? Зачем спрашиваешь меня о Михаэле? Спроси своего друга и проглоти приготовленную для тебя сказку.

— Сказку, — повторила Сэм, — но ты ведь не сказка, и ты все еще жив.

— Все еще, — он криво усмехнулся. — Никогда не поздно исправить.

— Извини, наверное, не стоило тебя спрашивать, тем более, сегодня, — тихо произнесла Сэм.

— Стоило, — Габриэль снова шагнул к ней, на этот раз просто став рядом. Сэм невольно подняла взгляд и не могла отвести глаз от его светло-зеленых океанов.

— Твои глаза, словно смотришь на море, — прошептала она.

— Михаэль был твоей любовью. — Сказал Габриэль. — Ты помнишь, какие глаза были у него?

— Я прочла: светлые. — Ответила Сэм, пытаясь отвести взгляд, но у нее ничего не выходило. Лицо Габриэля словно изнутри озарилось светом, и прямо там, в комнате, поднялся ветер, который шевелил его волосы.