Вампир-воин - [26]

— Что я могу сделать, чтобы помочь? — Честно говоря, Найя еще никогда не чувствовала себя такой спокойной в такое проклятое время. Она просто сидела, качая головой и наполняясь чувством спокойствия. Но долг звал ее, а она не собиралась искать источник искажения магии, заражающий город, и продолжала сидеть на полу с вампиром, развалившимся у нее на коленях.

Его глаза медленно открылись, и темно-зеленые радужки были оправленными серебром. Ленивая полуулыбка появилась на полных губах, обнажая кончики клыков.

— Ты можешь дать мне свою вену.

Пользующийся моментом вампир.

Его глаза закрылись, будто он потратил слишком много усилий, чтобы открыть их в первый раз. Адреналин проник в кровь Найи, и ее сердце вновь тревожно забилось в груди.

— Это действительно тебе поможет, или ты что-то задумал?

Его губы дернулись, но глаза оставались закрытыми.

— И то, и то.

Сумерки сменились полной тьмой, свет едва освещал ее маленькую квартирку, исходя от лампы в дальнем углу гостиной. Его присутствие нервировало ее, и не потому, что она ощущала от него опасность или злобу. Нет, это была его непринужденность, которая потрясла Найю до глубины души. А то, что она собиралась дать ему то, что поклялась никогда ему не давать всего несколько часов назад.

— Вот. — Она поднесла свое запястье к его рту. — Но не жадничай, вампир. Это только потому, что я не могу оставить тебя здесь в одиночестве, на случай если у тебя будет еще один… приступ. И мне нужно, что ты мог двигаться, так я смогу приступить к работе. И запомни, я не шведский стол, который можно слопать целиком. Понял?

Ронан резко открыл глаза, они сияли ярким серебром. Найя подавила трепет, поднимающийся в ней, когда сердце забилось в груди. Его губы раскрылись, обнажая двойной набор клыков, и она вспомнила удовольствие, которое уже мчалось по ее венам, как огонь, когда он пронзал плоть ее горла.

— Ты сладкое искушение, любой мужчина не смог бы устоять, любимая.

Квинтэссенцией чародея.

— Только один глоточек, — напомнила она ему.

Его взгляд встретился с ее, когда он сжал ее запястье своей большой рукой и поднес ко рту. Дыхание Найи стало быстрым, когда он запечатал губами ее вены, жар его языка был раскаленным тавром, когда он коснулся ее кожи. Острые кончики пронзили кожу, и глаза Ронана закатились, когда удовлетворенное мурлыканье громыхало в груди.

С первым сильным глотком, Найя растаяла.

Его хватка была твердой, собственнической, посылающей острые ощущения в ее центр. Огненный жар пульсировал от запястья наружу, и живот Найи сжался от похоти. Ее грудь покалывало, будто язык Ронана гладил ее тугие соски, а не запястье. Затопленная ощущениями, ее нутро пульсировало в такт сердцебиению, и она не могла сдержать тихий стон, который вибрировал у нее в горле.

Хватка Ронана ослабла, и он задвигался, будто отдаляясь.

— Не останавливайся. — Найя не узнала собственный голос, молящий тон был столь чуждым для ее ушей. Она жаждала большего, чем его укус, глубокие глотки — фантомное ощущение, которое, казалось, оседали на ее чувствительной части. Она провела пальцами по волосам Ронана и придержала его у своего запястья. Призывая его взять больше, так удовольствие поставило ее к лихорадочному шагу, желая найти освобождение.

Ронан отстранился с низким рыком, который вибрировал над плотью Найи. В одно движение он оказался на ней, устроился между ее бедер, его глаза светились серебром, дикие и несфокусированные. Страсть заглушила здравый смысл, когда его рот накрыл ее, и Найя признала необходимость, которая стимулировала ее прошлые причины. Она открылась ему, углубляя поцелуй, и ощутила вкус крови на языке. Будто кровь и секс могли производить пьянящую магию при определенных обстоятельствах, и чувства Найи были наводнены силой, которая затопляла ее.

Порыв был непохож ни на что, что она когда-либо испытывала, и все же она еще могла думать.

Ронан раскачивался против нее, каждое движение его бедер было в такт с глубинным движением его языка. Похотливый гребаный рот делал Найю дикой, она впилась ногтями в его плечи в попытке притянуть его ближе. Сырая энергия жужжала в ее мозге, распространяясь наружу через тело. Она могла поклясться, что чувствовала каждую набухающую клеточку, и в тишине начала играть песня, дразня ее чувства, пока красота не вызвала слезы на ее глазах. Она прильнула к Ронану, целуя его, будто вечно голодала по контакту, ее бедра отвечали на каждый резкий выпад, так его эрекция дразнила ее барьер одежды.

— Найя. — Ронан прервал их поцелуй, и она дернулась вверх, отчаянно желая, чтобы он дал ей больше. — Найя. — На этот раз ей хотелось большего, так как его тяжесть оставила ее. Она удержалась от крика. Потеряла ощущение. Хотела. Та сила наполнила ее до отказа, и Найя не могла вырваться из заклинания, которое он набросил на нее. И она не хотела.

— Найя! — Он мягко покачивал ее, когда она уткнулась лицом в сгиб его шеи. Ее язык касался солено-сладкой плоти, и она гадала, каково это, пронзить кожу зубами, как делал он. — Найя. Стоп. Что-то происходит. Ты светишься.

* * *

Страх выбил воздух из легких Ронана.

Мягкий, розовый свет исходит от кожи Найи, пульсируя в такт с ее сердцем. Потерявшись в блаженстве кормления из вены своей пары, Ронан метался в безумии похоти, которая отняла у него здравый смысл. Она была так отзывчива, так голодна, отвечала ему со всем пылом на его сумасбродство. Потерявшись в магии, которая накрывала его, Ронан был опьянен от силы и власти, которых он ничего не ощущал.