Валюта любви - [64]

Качаться в океане ужасно; вода леденящая, а крошечный спасательный пояс, который они дали мне, почти не помогает держаться на плаву. Огромные волны обрушиваются на мою голову. Я ныряю под них, чтобы они не сталкивали меня на глубину. Это похоже на бодисерфинг посреди океана. Я совершенно одна. Не вижу земли. Не вижу яхты. Есть только я, в середине Тихого океана. Интересно, могу ли я утонуть?

Плыву стоя, держа лыжи и пытаясь сохранять спокойствие, иначе акулы могут учуять мой страх и съесть меня. Наконец дурацкая большая яхта делает свой широкий разворот и каким-то образом обнаруживает меня среди шестифутовых волн.

Когда они в конце концов появляются, я поднимаюсь на борт, дрожа всем телом. Губы приобрели фиолетовый оттенок. Я покрыта мурашками. Они высушивают феном мои волосы и снова делают прическу, говоря мне языком жестов, чтобы я не мочила ее в океане. После того как эта бесполезная затея повторяется еще три раза, я поднимаюсь, дрожа, на капитанский мостик, и мы возвращаемся. Капитан – американец, единственный на борту, кто говорит по-английски. Он сообщает: «Не хотел вам это рассказывать, но на прошлой неделе мы снимали здесь сериал «Остров Гиллигана» и заметили стаю акул». Спасибо за предупреждение, козел.

Мы пробиваемся по большим волнам, вверх и вниз. Волны бьют о корпус, переливаются через палубу яхты, вымачивая нас насквозь, вплоть до Марина-дель-Рей. Эта сцена прекрасно иллюстрирует то, что происходит в моей жизни. Я брошена посреди океана и болтаюсь в волнах, ожидая помощи. Однако помощь не идет. Никто не собирается вмешаться и спасти меня. Никто не оберегает меня. Все просто берут то, что им нужно от меня, не заботясь о том, каково мне – а мне не по себе.

Средиземное море, лето 1980 года

Сомневаясь во всем

Миллиардное состояние – это заноза в заднице, по крайней мере в половине случаев. Странно. Пища свежая, здоровая и красивее, чем цветочная композиция. Одежда в основном изготовлена вручную из качественных натуральных материалов – без пластика, полиэстера или винила. Виды на океан, море или городские огни божественны и могут успокоить любого. И, наняв помощников, вы можете позволить себе неспешно подумать, расставить приоритеты относительно предстоящих задач и наметить план действий.

Но как только вы окунетесь в такой образ жизни, он становится обыденной реальностью. Тогда нормальные вещи, которые, как правило, были прекрасны, уже не кажутся достаточно хорошими. И самое страшное состоит в том, что вся эта роскошь может образовать нездоровый вакуум пространства и времени, а в нем прорастают чувства тревоги и вины, в которых можно увязнуть.

Никогда не чувствовала себя комфортно в изоляции, которую порождают экстремальное богатство и роскошь. Сверхбогатые люди живут в изолированном пузыре шампанского, поваров, интимных вечеринок, горничных, массажистов, парикмахеров, специалистов по уходу за кожей, нянь, водителей и частных самолетов. Они обсуждают друг с другом свои коллекции столетних вин, длину своих яхт или как они оформили интерьер своего частного самолета – нечто такое, о чем невозможно поговорить с другими. Как и на очень красивых людей, на богачей смотрят как на уродов, фриков.

Доверие – важная проблема для богачей, так как многие из них страдают паранойей по поводу намерений людей, всегда задаваясь вопросом, нравятся ли они другим людям, кто эти люди и не покушаются ли они на их деньги. Их потребность защитить свое состояние и статус заставляет их быть подозрительными. Зависть уродлива. Люди все видят. Ты оглядываешься назад, пытаясь вспомнить, как это было – радость по поводу выигрыша пятидесяти баксов в игровом автомате или мексиканского пива, хранящегося в дешевом холодильнике из пенопласта и выпитого на пляже с друзьями. К счастью для меня, я жила в обоих мирах одновременно и могла сравнивать их.

Порой я спрашивала у Аднана, как он может оправдать такое богатство и что делает для бедных или раздираемых войной регионов мира.

– Я загружаю свои самолеты лекарствами и одеялами и отправляю их в нужные места, – говорил он.

Я напираю:

– А как насчет всех твоих дорогих автомобилей, одежды и домов? Разве ты не испытываешь вины за то, что у тебя всего так много?

Я точно испытывала.

– Когда трачу деньги, я создаю рабочие места. Люди, которые покупают лучшие вещи в мире, стимулируют рост экономики в конкретной отрасли. Например, я заказываю специальный автомобиль, самолет или корабль, который нужно сконструировать. Высокие стандарты качества заставляют всю отрасль совершенствоваться, что повышает качество, дизайн и технологии продуктов во всех ценовых категориях.

Против этого возразить нечем.

– О, это как дома моды couture. Они устанавливают для мира моды стандарт, которому все подражают, – добавляю я.

Это имело смысл на тот момент, но со временем я действительно начала задаваться вопросами о сути богатства и социальной несправедливости.

Величайшим подарком, который когда-либо преподносил мне Аднан, стало понимание того, что богатство никогда не сделает меня счастливее или спокойнее, чем в его отсутствие. Помимо решения проблем питания, жилья и здоровья, оно не меняет того, что чувствую внутри. Оно не решает автоматически моих проблем и не приносит внутренний мир, любовь или радость. Оно лишь дает мне короткие всплески физического удовлетворения, которые оставляют после себя неутолимую жажду и заставляют меня зацикливаться на заполнении постоянно расширяющегося разрыва в моем сердце. И вынуждает еще острее осознавать, что мне чего-то не хватает.