Валя - [62]

— Вы с каким поездом едете? — спросил Илья.

— Я? В девять, с ускоренным… Кажется, он в девять идет.

— Дядя, — вдруг подняв голову, сказал Илья: — Не поехать ли нам в одиннадцать, с бисом?

Алексей Иваныч обернулся и увидел подошедшего сзади дядю Ильи, того самого, с чудным именем, с серебряными кудрями из-под меховой шапки и уже с заранее прочно вдетой в широкое красное лицо искристо-веселой улыбкой.

— Ба-ба-ба! Кого я вижу! — раскатисто на весь вокзал обрадовался дядя и протянул ему обе руки в рукавах огромной шубы. — Алексей… Алексей Иваныч? Так? Не напутал лишнего?

Алексей Иваныч поднялся было уйти, до того неожиданным для него был приход Асклепиодота. Он даже растерялся от этой внезапности, — это совсем лишнее было теперь, этот шумоватый дядя. Но дядя и его усадил, взявши за плечи, и сам повалился мешком рядом на стул.

— Гонял-гонял по городу и… до чего устал, до чего упрел. Нет уж, стар я стал дела делать!.. Скоро уж, скоро мне отдерут подковки… А вы здесь по строительной части все? Ах, Алексей Иваныч, Алексей Иваныч! Очень вы хороший человек, а…

— Нам не поехать ли в одиннадцать, с бисом? — перебил его снова Илья.

— А зачем это с бисом, хотел бы я очень знать? Чем с бисом, так лучше с бисовым батькой, а? — толкнул Алексея Иваныча Асклепиодот, подмигнул и похохотал немного.

Илья подождал, когда он кончит, отряхнул папироску и сказал:

— Да видишь ли… Коломийцев… Ведь нужно бы с ним поговорить, а у меня как-то из головы вон… Заеду-ка я к нему сейчас, а?

Илья решительно встал было, но дядя ткнул его в грудь и усадил опять.

— Ах, эти мне щеглы, молодые, шестиперые!.. Да ведь был, был я у него, сейчас был! Все решительно разобрал до косточек!

— Гм… был? Когда же это? Какой ты скорый!.. Ты бы закусил, что ли… Пойдем к буфету.

— Закусывал… Грабиловка! Сплошной грабеж везде, недоволен я!.. Да-с, Алексей Иваныч, дорогой, опять мы с вами встретились, очень кстати.

Алексей Иваныч придумывал уже мучительно, как бы ему так естественно объяснить, зачем он здесь и что намерен делать, как вдруг Асклепиодот поднялся шумно:

— Ах, вот тут я одного хорошего очень, замечательного человека вижу!.. Я сию минуту!.. — и, задевая за стулья полами шубы, ринулся к какому-то лопоухому восточному человеку с башлыком на шее, который горячо глядел на него из дверей, не входя в зал.

— Вот как! — насилу опомнившись, сказал Алексей Иваныч. — Вы и тут с дядей?

— Да-а… была у нас тут остановка, — заезд, вернее, по делам… — И Илья скучно постучал мундштуком по столу.

— Де-ло-вой народ! — протянул без всякой насмешки Алексей Иваныч. В первый раз чужая (именно Ильи) деловитость его изумила как-то. Правда, он и сам теперь делал что-то, проводил шоссе, вычислял, наблюдал, хлопотал, даже поругивал рабочих, но все это как-то по старой привычке, без всякого умысла.

— Итак, — сказал вдруг Илья шутливо: — Значит, судьба нам ехать с вами в одном поезде… Или вы, может быть, поедете с бисом?

— Судьба, да! — живо подхватил Алексей Иваныч. — Я с бисом? Зачем? Нет, я в девять… Судьба, совершенно верно… Конечно, судьба!

— В судьбу вы верите, значит?.. Та-ак… Говорят, от судьбы не уйдешь… Только в какой бы вагон вы ни сели, я сяду в другой, так и знайте.

— Вот как? Это зачем же?

— Куда вы, собственно, едете? Конечный пункт?

— Еду? Разве я не сказал вам? На Волынь… Вашего сынка посмотреть.

— Ага… кланяйтесь ему.

— Детей целуют!.. Вы еще неопытный отец… Детям не кланяются, их целуют…

— Ну, поцелуйте…

— А почему же вы не хотите в одном вагоне? Ведь это мы случайно встретились, — не к вам я ведь ехал… Не хотите?

— Совершенно не хочу.

— Да почему же?

— А чтобы не было скучно.

— Вы уж второй раз говорите то же самое… В ресторане вы то же самое сказали.

— Неужели?.. И в третий раз могу сказать то же. — Илья уж не улыбался, говоря это: у него стал упорный и тяжелый взгляд, явно ненавидящий и презрительный в то же время.

— Для вас, значит, это только скука?.. Но Валя все-таки хотела, чтобы я именно сегодня и здесь вас встретил… Для нее, значит, это не скука, как и для меня.

— Вот что: вы полечитесь, это я вам серьезно говорю!

— От чего?

— Да уж доктор, он знает… Я вам посоветую одного, есть в Харькове, на Сабуровой даче: очень внимательный.

— А-а, вы уж меня вон куда хотите! Надоел я вам?

— Очень.

— Чрезвычайно? Не правда ли? А вы мне?

— Послушай, любезный, дай мне бутылку пива, — обратился Илья к случайно подвернувшемуся татарину с верблюжьей губой, и, помолчав, спросил Алексея Иваныча:

— Револьвер ваш знаменитый, конечно, и сейчас с вами? Какой он системы, кстати?

— Со мной. Парабеллюм, — отчетливо ответил Алексей Иваныч, отчетливо и тихо, тише, чем он говорил обыкновенно. Между тем именно с этого момента он почувствовал себя как бы в припадке, в том странном состоянии, когда ясность сознания вполне уступает место ясности чувств. Все резко вдруг, как плетью из проволоки, начало хлестать его по нервам: и хохочущие вдали пусто, глупо и похабно девицы, и верблюжья губа седого татарина, и грязные фартуки носильщиков, и армяне за буфетом, и проходившие мимо двое военных с усиленно-вертозадой дамой, и дьякон, тот самый, с косичкой, и расписной ненужно плафон, и пальмы, и цапля, недавно названная журавлем, — все он воспринимал в виде резких, противных, наглых пятен, и все углы кругом казались точно штыки.