Валтасаров пир. Лабиринт - [31]

Видя, что он не слушает, она замолчала. Директор взял письмо из курии по делу Уриашевич и, сдвинув брови, еще раз внимательно просмотрел его. Потом махнул рукой.

— Ну ладно!

Он придвинул к себе бланк, написал направление в зубоврачебный кабинет, который финансировало представительство, подписал, приложил печать и вручил Ванде. Но когда она уходила, лишь кивнул небрежно седой головой, не вставая, и заслонился клубом дыма.

С неприятным чувством покинула она гостиницу и побрела домой. Но всего через несколько шагов остановилась как вкопанная перед афишной тумбой. На ярко-малиновой, свежей, влажной еще афише бросилась ей в глаза фамилия Уриашевич! Лидия Тарнова извещала, что в ее школе преподает Иоанна Дюрсен-Уриашевич, знаменитая исполнительница роли Жанны д’Арк в получившем всемирную известность балете Ральфа Кавальканти. Закусив губы и молча негодуя, Ванда медленно, осторожно, чтобы не порвать, стала сдирать афишу.

— Вы что делаете?

Она обернулась. Сзади стоял милиционер. Дрожа от страха и унижения, что оправдываться приходится именно таким образом, Ванда заговорила:

— Эта женщина, — она показала на афишу, — моя сестра. — Я хочу отнести афишу старушке матери.

Он взял у нее афишу. Внимательно посмотрел, прочел и рассудил так:

— В этой школе и надо было попросить, вам бы дали. А не срывать то, что наклеено не для вас одной. Как это можно!

— В школе я была! — солгала Ванда. — У них нет!

И вынув из сумочки паспорт, протянула милиционеру: пусть убедится, что фамилия у нее та же. В конце концов он отпустил ее и даже афишу отдал. Она показала ее дома, уже не стараясь сдерживаться.

— Вот, смотри! — негодовала она, разворачивая под носом у сестры свою добычу. — Опять взялась за свое!

Этот инцидент окончательно вывел ее из равновесия.

— Прочла? — повысила она голос. — Теперь маме прочти!

И, не дожидаясь, пока Тося кончит, вырвала лист у нее из рук, скомкала и швырнула в плиту.

— Не надо! Что вы делаете! — раздался стонущий голос матери.

Но было поздно, афиша вспыхнула и сгорела. У матери на глазах занялась она огнем и мигом обратилась в пепел.

Сестры подбежали к постели матери, опустились на колени.

— Ты плачешь? — вскричали они испуганно.

Но глаза у старухи, все в красных прожилках, были сухи.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Хаза после непривычно сытного обеда растянулся на тахте и, положив ноги на служившую изголовьем тумбочку, стал вслух размышлять о неожиданном открытии Анджея после разговора с Климонтовой.

— Ну что ж, вполне возможно, — рассудил он. — Сейчас сплошь да рядом в живых оказываются те, кого уже считали мертвецами. Смотайся-ка ты лучше к дяде, он все тебе расскажет.

Анджей по приезде навестил дядю. Тот принял его любезно, угостил чаем, но в гости заходить не приглашал. Анджей обратил внимание Хазы на это обстоятельство.

— А какая тут связь? — пожал плечами Хаза. — Ты же не в гости идешь, а по делу. Может, он просто не любит, когда у него время напрасно отнимают.

— В таком случае придется раскрыть перед ним карты. — Анджей был в нерешительности. — Невозможно ведь свести разговор только к особе Кензеля.

— На твоем месте я был бы с ним откровенен.

— Но не настолько, чтобы в мои планы насчет заграницы его посвящать.

— Это само собой. — Хаза закряхтел: он объелся. Глазки его слипались. — Сбегай к дяде, и все сразу станет на место, — сказал он в заключение. — А я малость вздремну.

План Хазы удался только наполовину. Поспать, правда, он поспал: Анджей послушался и сразу же ушел, но через час вернулся ни с чем, так как не застал дядю дома. И на другой день с утра отправился к нему на службу. Не хотелось откладывать, раз уж он решил последовать совету Хазы.

Дядя работал в «Польхиме» — большом государственном экспортно-импортном объединении, которое было создано главным образом для обслуживания национализированной химической промышленности, но иногда имело дело и с довоенными предпринимателями, используя их прочные деловые связи. На вопрос Анджея, можно ли видеть Уриашевича, секретарша ответила, что он на совещании.

— Подождите! — бросила она коротко.

Непонятно, то ли это приказ, то ли предложение. Впрочем, ей было не до него. Едва вставив в машинку чистый лист, она уже печатала где-то внизу, потом ловким взмахом перевернула страничку — раз, два, и письмо готово. Вынимая его, она одновременно отдала распоряжение курьеру:

— Срочно отнесите на подпись к генеральному директору и сразу же возвращайтесь обратно — будет еще письмо.

Когда и третье письмо было готово, секретарша на минутку остановилась, чтобы перевести дух, и бросила взгляд на Анджея. А он словно прирос к полу, ошеломленный всем этим и растерянный.

— Ждите в коридоре! — распорядилась она.

В дверях он столкнулся с другой служащей. До его слуха донесся короткий диалог.

— Ты чего такая загнанная? Уриашевич твой тоже уезжает?

— Нет. — Он узнал по голосу секретаршу. — Генеральный директор один летит.

— В Швецию только или еще куда-нибудь?

— Нет, только в Швецию.

— Тоже неплохо! Я просто с ума схожу, как подумаю, что такой вот тип летает себе туда-сюда целый год, а ты, как пришитая, на месте сидишь.

— А я схожу с ума, как подумаю, что он уедет и вся корреспонденция останется неподписанной.