Вальс над бездной - [47]

– Лиз? – испуганно окликнул ее Дэн. Его голос донесся откуда-то издалека, словно подхваченное ветром эхо. Но, однако же, коснулся ее слуха и привел в чувство. Лиза закрыла глаза, а когда вновь распахнула их, снова увидела знакомого ей Дэна. Только на этот раз на его лице было написано беспокойство, в глазах плескалась боль пополам с отчаянием. Что же отразилось на ее лице, когда ее поглотила эта неожиданная ненависть? Или что она, не отдавая себе отчета, сделала? Лиза опустила все еще сжатую в кулак руку себе на колено и перевела дыхание. Сердце колотилось, как после пробежки. А в кончиках пальцев, казалось, все еще искрили электрическими разрядами остатки ненависти.

– Лиз, – тихо произнес Дэн и коснулся тыльной стороны ее руки. Но Лиза отдернула руку и резко отсела.

– Не трогай меня.

– Что?

– Не трогай меня! – закричала она и вскочила на ноги. – Не приближайся ко мне!

Она сорвалась с места и, оставив Дэна за спиной – молчаливого, так и не окликнувшего ее, – побежала.

Лиза бежала, пересекая дворы, дороги, тротуары, налетая на прохожих, машинально извиняясь и продолжая свой путь до изнеможения. Бежала не от Дэна, а от самой себя. Испуганная до полусмерти этой внезапно полыхнувшей ненавистью к нему и диким желанием вонзить в него нож. Как во сне. Когда она уже не смогла больше бежать, остановилась и согнулась пополам, переводя дыхание. А затем медленно выпрямилась и растерла правую ладонь, которая до сих пор хранила ощущение рукояти ножа в ней.

Что с ней случилось? С чего вдруг возникла эта ненависть? Лиза была так напугана пережитым, что расплакалась прямо на улице. Так и шла вперед, не видя почти ничего из-за слез, застилавших глаза, и понимая, что она могла убежать от Дэна, но не от самой себя. Ей нельзя приближаться к нему до тех пор, пока она не поймет, что с нею происходит. Иначе… То страшное предсказание может исполниться, и она действительно, без повода и маломальских объяснений самой себе, станет убийцей. Так пусть лучше Дэн думает, что она решила порвать с ним из-за рассказанного. Пусть он будет считать ее предательницей, слабачкой. Пусть. Если только это поможет спасти ему жизнь.

Незнакомая дорога привела к мосту, полукольцом возвышающемуся над железнодорожными путями. Лиза машинально поднялась по нему и глянула вниз – как раз в тот момент, когда под мостом с грохотом проносился состав. Она постояла там, наверху, позволяя шуму товарняка заглушить ее собственные мысли. И когда проехал последний вагон, вытащила из кармана платок, чтобы вытереть слезы. Но вместе с платком вылетел бумажный сверток и, подхваченный ветром, упал на рельсы. Пакетик с лекарственными травами, который ей дала на рынке травница. А она забыла о нем, как и о странной фразе бабушки «двойнишься, девонька». Внезапно Лиза поняла, что ей надо делать и у кого спрашивать совета. Она быстро спустилась с моста, отыскала остановку автобуса, доехала до метро. И уже оттуда с пересадками добралась до рынка. Ловко лавируя между покупателями, Лиза добежала до прилавков с травами и растерянно огляделась в поисках знакомой травницы. Для надежности она прошла вдоль всего ряда два раза, а потом спросила у ближайшей к ней торговки о Любови Петровне.

– А она уехала! – откликнулась та. – Сегодня утром. Сказала, что к сестре на Алтай. А тебе чего надо? А то у меня все есть.

Лиза поблагодарила торговку, качнула головой и пошла прочь.

* * *

Больно ли тебе? Больно ли тебе так, как было тогда мне? Умираешь ли ты сейчас, как я, или все еще надеешься собрать себя из осколков вновь в одно целое? Это так непросто – собрать себя, когда разбито не только тело, но и душу разметало на тысячи мелких клочков. Попробуй, чудовище! Может, у тебя тоже получится.

Моя вина была лишь в тех «странностях», которые оказалось так сложно тебе принять. И ты, чудовище, предпочло избавиться от меня, лишь бы этот «позор» не лежал пятном на твоей безупречной репутации, не бросал тень на твою блестящую жизнь, в которой мне не оказалось места. Ты, чудовище, обвинило меня в том, что случилось не по моей вине. Ты не протянуло руку помощи, когда мне это было так нужно. Ты толкнуло меня в пропасть – прямиком на камни. И предпочло забыть обо всем, что связано со мной.

Но, оказывается, и у тебя есть слабые места. Кто бы мог подумать! И пусть пришлось импровизировать на ходу, от этой импровизации сам спектакль лишь выиграл. Неожиданные повороты в сюжетах всегда мне нравились – в отличие от тебя, чудовища, идущего по жизни, как по проложенным рельсам. Но вот на твоем безупречном пути появились первые камни. И клянусь тебе – не последние. Как же сладостно наблюдать, как ты пытаешься выкарабкаться, как бьешь своими чешуйчатыми крыльями и полыхаешь огнем, как сжигаешь то, что до недавнего времени казалось тебе дорогим. Вся твоя подленькая душонка как на ладони. Твои действия так предсказуемы, что даже скучно. Но наконец-то и ты, чудовище, вступило в игру и сделало свой ход конем. Только вот твой ошибочный ход открыл короля.

Сегодня у меня на столе – фуа-гра, сыр с плесенью, который ты так любишь, и французское «Мерло». Бокал – за те невинные пешки, которые открыли партию и пали первыми. Бокал – за то, чтобы следующими подохли уже виновные.