Вальс любви - [3]

Чувствуя, как вспыхнули ее щеки, она воспользовалась случаем, отвернулась и стряхнула крошки в раковину из мыльного камня.

— Поздно уже мне думать о муже и детях.

— Было бы не поздно, если бы ты дала объявление, поискала бы «мужа почтой».

— Уже давала. — Она вызывающе взглянула на него. — Помнишь?

— Еще бы, — откинулся он вместе со стулом к бревенчатой стене. — Ты, золотце, поместила объявление только один раз в «Новостях ранчо», да и то я тебя заставил.

— Помнишь, каких мужиков оно привлекло, дед? Трех закоренелых неудачников, которых не брали ни на одну работу. И стоило каждому только взглянуть на меня, как…

— А что они увидели? — перебил он ее. — Ты встречала их в сапогах, джинсах и вылинявшей рабочей рубашке, благоухая как конская попона.

— Чем еще я могу благоухать? Почти каждый день я скачу верхом. Они увидели, что я некрасива, как заборный столб, дед. Это же ясно, и мы оба знаем это.

— Платье и немного губной помады тебе не помешали бы, — проворчал он. — Ты могла бы надушить руки, распустить свои чудесные черные волосы или хотя бы повязать ленточкой свой конский хвост, с которым ты не расстаешься ни днем, ни ночью.

Дорис состроила ему рожицу.

— Я рабочая женщина со скотоводческого ранчо. А «мужики почтой» не желают ни ремонтировать мои изгороди, ни целовать мои мозоли.

— На тебя заглядывались двое местных парней. Да и этот, внебрачный ковбой, Дик Кочрэн.

— Внебрачный — слишком для него мягко сказано, — бросила она, с усилием отскребая грязь в раковине. — И все они уже дважды или больше были женаты и разведены. Лучше уж остаться одной, чем связываться с такими отбросами.

Джек покачал головой:

— Ты не так скроена, чтобы быть монахиней, да и я не гожусь в монахи. Тебе не хватает радости любви и брака, и мне тоже.

— Зато я независима, дед, делаю то, что хочу, и ни перед кем не отчитываюсь. Многие ли женщины знают, что это такое? А я знаю. Муж связал бы мою свободу, держал бы меня в загоне.

— Только не порядочный мужик, детка.

— Черт! Назови хоть одного мужика, который не хотел бы, чтобы я была хорошенькой, круглее или худее, с более пышной грудью или с более длинными ногами. Ну, назови!

— Ну, я-то любил Энни такой, какой она была, и тебя я люблю такой, какая ты есть.

— И все же ты хотел, чтобы я нарядилась ради тех трех неудачников.

— Гм, — изрек Джек. Так он всегда поступал, когда проигрывал в споре.

Довольная своей победой, Дорис вытерла руки полотенцем, заправила в свой конский хвост выбившуюся прядь и скосила взгляд на деда, он бывал не только милым, но и упрямым.

Громко вздохнув, Джек отодвинул стул и встал.

— Ладно, тогда я напишу объявление. Прозябающее тут с лошадьми и коровами тело просто обязано оповестить, что оно доступно.

— Дед, я отзову любое объявление, так что не трать напрасно время.

— Полегче, деточка. Речь не о тебе Мне нужна жена, но ни одна из вдовушек, что ходят в нашу церковь, меня не привлекает.

Дорис изумленно заморгала.

— Жена?

— Ага. Я помню Энни, но после четырех лет одиночества мое сердце жаждет любви доброй женщины. Да и любить я еще способен. И тебе не помешает помощница по дому, а? Он смахнул паутину, которая свисала с их самодельной люстры.

— Да нет… Но…

— Тогда я иду писать объявление. Посмотрим, что из этого получится.

* * *

«Вдов, штат Вашингтон. 69 л. Ищет жену. Фото пожал.»

Эта строка в колонке объявлений задала работы их почте, за один месяц пришло три сотни писем. Ежедневно Дорис извлекала из ящика пачку надушенных конвертов. Было от чего взбеситься! Вышагивая четверть мили по грунтовой подъездной дорожке к дому, она не уставала изумляться. Какой ужас! Почти половину писем написали женщины моложе ее. Одно письмо пришло аж из Парижа, из Франции! А какие фотографии были вложены в конверты!

Когда этот поток истончился до струйки, Джек разложил на обеденном столе фотографии наиболее перспективных кандидаток и принес лозу, с помощью которой всегда искал подпочвенные воды для колодцев.

Сидя за столом, Дорис со смешанным чувством наблюдала за этими приготовлениями. Хорошо, что дед так весел и оптимистичен. Но какое разочарование его ждет — она это испытала на себе, — когда приедут отозвавшиеся на его зов женщины и окажутся менее пригодными для жизни на ранчо, чем они это рекламировали в своих письмах.

— Нужно было бы тогда проверить лозой твои три письма, — бросил Джек, взяв в руки кончики раздвоенного прутика. — Пожалуй, нужно повторить твое объявление.

— С меня хватит и одного раза, — вспыхнула Дорис.

Закрыв глаза, Джек велел ей перемешать разложенные на столе двадцать пять фотографий. Господи, не станет же он выбирать себе жену вслепую, как искал воду под землей? Дорис не раз была свидетелем того, как со сверхъестественной точностью он выбирал место для очередного колодца. Но выбирать таким же способом жену? Такое даже не приснится!

— Я уже перемешала, дед.

Не открывая глаз, он начал проносить раздвоенный прутик над рядами фотографий. Дорис наблюдала, как подрагивает свободный конец ветки, медленно двигаясь над улыбающимися лицами. Джек отобрал снимки женщин не моложе шестидесяти пяти лет — красивых, средненьких и просто некрасивых.