Валить деревья - [16]

— дай-ка сигаретку.

— держи.

Я достал пачку и выудил оттуда штуку Паше и штуку себе. Он достал из костра ветку и прикурил. Передал её мне, и я последовал его примеру.

— ну а вино то ещё осталось?

— осталось.

— давай сюда.

Луна отражалась серебром в речке. Было тихо. Я взял полупустую бутылку красного и передал Паше. Ветки потрескивали в огне. Искры разлетались в стороны и гасли, как звезды, падающие с неба. Языки пламени, горящего костра, танцевали свой языческий танец, и это было прекрасно.

Запах солнца

Окно было открыто. В него бился ветер. Он размахивал шторами и посвистывал. Было солнечно. Солнце обливалось золотом, играя своим желтым брюхом. В комнате было светло. Паша открыл глаза. Протер их руками и встал с кровати. Пошел в ванную. Сбросил балласт и помылся. Почистил зубы. В белой раковине ползла жуткая штуковина. Называли их сороконожками. Он включил воду и смыл её. Надел синего цвета рубашку, джинсы. Взял пачку сигарет и деньги. Открыл дверь и начал спускаться по лестнице вниз. Было жарко, но терпимо. Из верхнего кармана рубашки он извлек солнечные очки и надел. Лестница кончилась. Началась тропа, по сторонам рос виноград и акация. Паша шел, часто перебирая ногами и смотря вперед. Небо было чистым. Ни облачка. Все было под стать настроению. Красивое на красивом. Природа складывалась как картинки, одна на другую. Сойдя с тропинки, он вышел на дорогу с остатками асфальта по краям. Мимо домов, мимо столбов. Паша достал пачку сигарет, открыл. В ней был косяк. Не долго думая, он зажег зажигалку и затянулся. Он стоял и курил, разглядывая дом напротив. Тот был зеленого цвета в один этаж. Ничего особенного и привлекательного. Дом как дом. Но за белым забором гуляла девушка. Светлые волосы. В желтом платье и босоножках. Ноги. Паша влюбился в них с первого взгляда. Они были стройны и великолепны. Она ходила взад и вперед что-то держа в руках. Отправив бычок в урну, он ушел. Но решил, что сегодня вечером или завтра вечером обязательно зайдёт к этой милой даме. Вышел на набережную. Которая вся была выложена камнем. Справа море. Слева кафе. Море билось о берег, выкидывая из себя людей. Те же вставали и опять бежали в него. Дети, старики, молодые. Паша шел дальше. Кто — то метрах в сорока от берега, разложился на надувных матрасах и грел свое тело на солнце. Волны были то больше то меньше, мешая с собой песок, камни и ракушки. И людей в придачу. Он зашел в магазин слева, сразу после кафе «Жажда». Там играло местное радио. За прилавком сидел жирный мужик. Паша купил литр холодной воды. Вышел. Достал пачку красного мальборо и закурил. Двинул дальше. Пляж кончался. Ему навстречу шли толпы людей, желающих опустить себя в море. Семьи, пары, дети. С пакетами, с матрасами. Они казалось брали с собой все, что у них было. И несли это в море. Кто курил на пляже, незаметно для себя прятали бычки в песок. Зарывая их ладонями. Пляж кончился. Море пенилось и разбивалось о стену пирса. Паша почти пришел. Здесь стояли небольшие моторные лодки и старенькие катера. Никого не было. Было тихо. Открыв бутылку, и сделав пять больших глотков, Паша выпил больше половины. Впереди был только холм. Не то что бы большой но метров шестьсот был точно. На взгляд было не просто определить. Он пошел вверх. Уклон был приличный, градусов семьдесят. Подъем занял минут пятнадцать. Когда он подходил к вершине холма, то сукин камень врезался в ногу, Паша оступился и упал. Пролетел метра два и встал. Отряхнулся и пошел опять. Обступив чертов камень, он выпрямился и встал на ровную поверхность. Перед ним было небольшое возвышение, по пояс. Там были записи типа: Саша две тысячи пятый год, был здесь, или Маша и Даша две тысячи второй были здесь. Он обошел памятник записей и облокотился на него спиной с другой стороны. А впереди было только море. На километры, на сотни, тысячи. Влево и вперед. Справа был пляж. Было видно, как море набирало сил и выбрасывало людишек из себя. Дальше за пляжем был такой же отвесный холм, как и этот. Это была бухта. Безмятежно красивая и давно им любимая. Здесь наверху обдувало соленным воздухом. Небо казалось ниже. Облака переваливались друг через друга и плыли вперед, прямо в бухту, прямо на него.

Вечером, вернувшись с прогулки, Паша достал бутылку белого и открыл. Включил, что-то из классики. Прикурил сигарету. Написал, что-то одно из лучших. Глотнул из бутылки. В раковине побежала сороконожка. Солнце завалилась за правый холм. Луна показала свою морду из-за левого. Повеяло соленным воздухом. Он допил бутылку. Люди разбежались, с намерением прыгнуть и победить волны. Шторы замотало из стороны в сторону. На пирсе все так же тихо. А впереди на километры и мили бескрайняя даль моря.

Уходящих вперёд

Мы сидели на первой высоте, как сказал Паша и это было отличными местом для лагеря, как сказал он, потому что три года назад он тут разбивал свой первый лагерь. Мы грелись у костра, попивая его фирменный чай, по его, фирменно, заваренному. И этот чай был восхитителен. Скажу честно, здесь всё было восхитительно. И на вкус и на взгляд. Паша сказал, что сегодня мы больше никуда не пойдём и останемся здесь до рассвета. Нас с Максом это полностью устраивало, потому что ноги ныли от боли сегодняшнего восхождения, да и спина моя не была в восторге от того, что на ней всё это время висел этот здоровенный рюкзак. Но зато сейчас я поставил свою алюминиевую кружку на землю, положил рюкзак под голову и лёг, глядя на небо. Паша скрутил себе самокрутку, прикурил её от костра и куда-то ушёл. Я не видел куда, да это и было неважно. Я безразмерно ему благодарен. Ему, этому великому человеку, который выпихнул мою задницу из дома и притащил в это чудесное место. Я лежал и смотрел на сначала жёлтое, потом красное от заката небо. Оно было прекрасно чистым и прекрасно голубым, только красилось в оттенки заходящего солнца. И вот оно зашло. Я, оказалось, уснул на целый час. Когда открыл глаза, надо мной висели звёзды. Паша, что-то готовил. Что-то, чему он научился в своих походах, и это что-то пахло чертовски вкусно. Я встал и огляделся. Ничего не видно. Только огромный чёрный размытый силуэт вдалеке, вверху. Это были те самые горы, к которым, я подумал, лежит наш путь. Мне вдруг стало не по себе. Толи от темноты, толи от этого величия этих великанов, я так и не понял. Я сел обратно. Макс что-то с фонариком писал себе в блокнот, попивая кофе. Я протёр очки и посмотрел на Пашу. С его лица не слазила улыбка. На тот момент я думаю, он был самым счастливым человеком в мире. Он помешивал еду в сковороде и что-то напевал. Я взял у него набор для самокруток. Это были бумажки, табак и фильтры. Пока я скручивал себе одну, Паша поставил передо мной пакет, в котором лежали бычки от его прошлых самокруток, которые он курил пока мы шли сюда.