Валентинов день - [72]

— Извините, — улыбнулся Поль, — но лорд Аласдэр сам нас вынудил. — Он повернулся к поверженному сопернику. — Не изволите ли встать?

Аласдэр поднялся, сознавая свою наготу и абсолютную беспомощность. Потому что по глазам своих врагов понял — перед ним люди, которые не знали жалости.

Поль подошел к кровати со стороны Эммы, вдавил ее в перину и снова бросил на лицо подушку. Девушка забилась, стараясь вдохнуть, но через секунду поняла, что ее не душат, а просто хотят заставить молчать. И если она будет лежать тихо, то сможет дышать.

Но вот послышались страшные звуки — звук ударов кулаками по человеческому телу. Аласдэр глухо замычал — это был не человеческий крик, а животный стон, вздох протеста и боли.

Эмма рванулась, изо всех сил стараясь освободиться, и принялась кусать затыкавшую ее рот подушку. Но ничего не видела, кроме кромешной тьмы. Она не знала, что сделали с Аласдэром, но чувствовала, что ему больно.

Наконец стоны прекратились. Луис, заламывавший Аласдэру за спину руки, разжал хватку, и избитое бесчувственное тело сползло на пол.

Поль снял подушку с лица Эммы. Наготове он держал набивной шарф и не позволил девушке крикнуть — тут же сунул ей в рот кляп.

— Одевайтесь! — приказал он. — Если не хотите, чтобы мы забрали вас в том виде, в каком вы сейчас.

Эмма нашла глазами Аласдэра и с ужасом поняла, что он без сознания лежит на полу: лицо кровоточило и распухло, на теле видны синяки от побоев. Она икнула и попыталась выплюнуть шарф. По щекам струились крупные слезы. Рука потянулась, чтобы вытащить кляп. Но в этот миг Поль ударил ее по щеке, и девушка покачнулась.

— Одевайтесь! — снова приказал он тем же спокойным голосом. Теперь Эмма почувствовала, что мужские глаза впились в ее обнаженное тело. Они окружили кровать — угрожающие черные фигуры, — а двое потирали костяшки сжатых в кулаки пальцев.

Под их пристальными взглядами Эмма принялась одеваться. Нашла свой дорожный костюм и, стараясь не смотреть на Аласдэра, накинула его на себя, желая только одного — скрыть свою наготу. Стоило ей посмотреть на любовника, и к горлу подступала тошнота. Но облегчения быть не могло — она не решалась дотронуться до кляпа, боялась даже поднять руку, чтобы вытереть слезы, которые текли по щекам, мешали ей дышать.

Почему никто не слышал, какой здесь творился ужас? Здесь, где так много приезжих и слуг, никто не подозревал о том; что происходило в ее комнате. Все случилось так быстро, так тихо и так безжалостно умело!

Когда Эмма оделась, Поль связал ей руки за спиной тонким кожаным шнурком. И он врезался в нежную кожу запястий чуть не до самых костей. Бандит подтолкнул Эмму к двери и, наклонившись над ее ухом, почти учтиво произнес:

— Полагаю, лорд Аласдэр еще жив. Но вряд ли он этим сможет похвастаться, если вы не станете шагать вперед, пока я не прикажу вам что-нибудь другое. Это понятно?

Эмма кивнула. Она не верила, что Поль Дени скажет ей правду, но, если существовала хоть малейшая возможность, что Аласдэр не умрет под их кулаками, следовало повиноваться похитителю.

Они прошли по коридору и вниз по лестнице как духи по заколдованному дому — ни единого звука, кроме слабого поскрипывания старых половиц. Луис открыл ведущую на улицу боковую дверь — подальше от конюшни, где лошадь или собака могли поднять тревогу.

Так же тихо они двигались по темным пустынным улицам спящего города. На соборной площади под присмотром заспанного конюха из «Зайца и гончих» их ожидала карета, запряженная шестеркой лошадей.

Словно следуя заученной роли, Луис встал перед Эммой, а Поль вышел вперед и заговорил с конюхом. Один из мужчин оказался сзади. И ее быстро втиснули внутрь и запихнули в дальний угол, точно куль, так что конюх ее даже не заметил.

Поль расплатился, и конюх отправился досыпать в свою постель, лишь немного удивляясь, с чего это людям взбрело в голову начинать среди ночи путешествие. Луис мигом забрался на козлы. Два других подручных вскочили на лошадей, стоявших первыми в упряжке. А Поль с удобством развалился внутри.

Он устроился напротив Эммы и задумчиво посмотрел на нее, но девушка не отвела глаз. Ее голова прояснилась, и страх прошел бы, если бы она не думала об Аласдэре. Девушка понимала, что хотел от нее Поль Дени. И знала, что он зайдет как угодно далеко, чтобы получить то, что ему требовалось. Можно ли его убедить, что у нее не осталось документа? Сомнительно. Но это ее единственный шанс.

Громыхая, на бешеной скорости карета вылетела из Стивенейджа на Лондонскую дорогу. Но Эмма не могла судить, куда они направлялись: шторки на окнах были задернуты, и она чувствовала только стремительность, с которой неслась упряжка.

Стягивавший запястье ремешок впился глубоко в кожу, и кисти стало покалывать, словно иголочками. Она постаралась выплюнуть кляп, но во рту настолько пересохло, что язык не слушался.

— Не тревожьтесь, леди Эмма, — усмехнулся Поль. — Когда настанет время вам что-нибудь сказать, вы сможете это сделать. Еще как заговорите. А сейчас примите мой совет — придержите язык, пока он вам не понадобится. — Поль Дени улыбнулся, и в полумраке кареты блеснули его зубы. Затем сложил на груди руки и закрыл глаза.