Валентинов день - [30]

А как насчет любовника? Аласдэр ощутил, что скрежещет зубами. Дурацкая реакция разозлила его еще больше, чем рычащий зеленоглазый дракон ревности, стиснувший его в своих когтях.

Если Эмма желает получить драку, он к ее услугам. Аласдэр почувствовал мрачное удовольствие. Он вставит палки им в колеса. Эмме и Полю Дени еще придется сильно удивляться.

Аласдэр проезжал деревеньку Чисвик. В этом захолустье царила тьма: на улицах слабо светились только окна домов. Молодой человек повернул лошадей в узкий проулок, по сторонам которого стояли небольшие оштукатуренные коттеджи; от них исходил дух благополучия и процветания. Аласдэр остановил лошадей у дома в конце дороги, там, где она вливалась в зеленеющие поля и где виднелись разбросанные строения фермы.

— Отведу лошадей в «Красный лев», хорошо? — предложил Джемми. — Покормлю их там? — Его голос звучал полувопросительно, полуутвердительно. Когда хозяин наносил нечастые визиты в Чисвик, он проводил там несколько часов.

— Да, и поужинай сам. Я найду тебя, когда буду готов отправиться обратно.

Грум дернул себя за прядь волос, принял вожжи и кнут, водрузился на кучерское место и мастерски развернул экипаж на. узкой дороге.

Аласдэр открыл маленькие ворота и прошел по узкой тропинке к двери. Передние окна были занавешены, но там, где шторы неплотно прилегали друг к другу, желтела полоска света. Аласдэр взялся за молоток.

Но дверь отворилась, прежде чем он успел постучать. На пороге стоял высокий голенастый мальчишка лет примерно девяти и мрачно разглядывал его зелеными глазами.

— Добрый вечер, сэр, — вежливо произнес он. — Я слышал, как скрипнули ворота. Петли надо смазать.

— Это кто, Тимми? — раздался голос из гостиной.

— Лорд Аласдэр. — Мальчик посторонился, пропуская гостя в тесную прихожую.

— Привет, Тим. — Аласдэр стянул перчатки и улыбнулся мальчику. — Как дела в школе?

Тим ответил не сразу, видимо, обдумывал вопрос, но в конце концов решил ответить честно:

— Не нравится мне греческий и латынь. — Он принял у молодого человека дорожную накидку и повесил на стул. В это время в вестибюле показалась миловидная, пышнотелая женщина с ребенком на руках.

— Аласдэр! — воскликнула она, обнимая его свободной рукой за шею. — Почему не предупредил? Я бы позаботилась об особенном ужине.

— Не нужен мне особенный ужин. — Аласдэр наклонился и поцеловал ее в щеку. — Ужины Салли всегда превосходны. — Он отступил на шаг и посмотрел в ее улыбающееся лицо. — Выглядишь прекрасно.

— Толстею. — Женщина сморщила носик, но тут же весело рассмеялась. — Все от безделья.

Аласдэр рассмеялся вслед за ней и тоже направился в гостиную. Трудно было узнать в безмятежной, склонной к дородности домашней хозяйке оперную танцовщицу, которая некогда пленила восемнадцатилетнего юношу, ввергая того в необузданную радость и возбуждая юношескую страсть. Аласдэр обожал ее с безумием, которое привело его к воротам долговой тюрьмы. Все это сейчас было трудно представить.

Сын поставил для него стул у очага, подтянул скамеечку для ног, устроился рядом и ждал расспросов, которыми каждый раз сопровождались родительские визиты.

Гостиная, как всегда, сияла чистотой, словно новая булавка. В камине потрескивал огонь, ярко сверкала медная решетка и подставка для дров. В этой уютной, домашней обстановке Аласдэр почувствовал, как отступает напряжение. Он вытянул ноги к камину и поставил на решетку начищенные сапоги.

— Так что там с латинским и греческим?

— Они мне плохо даются, — признался мальчик. — У вас тоже так было?

— Греческий я неплохо одолел. — Аласдэр принял кружку с элем у розовощекой служанки. — Спасибо, Салли. Домашний?

— Да. Я помню, что господин его любит. Подать вам ужин?

— А где Майк? — Аласдэр отпил большой глоток эля.

На его вопрос ответил Тим:

— У нас стельная корова. Я хотел помочь, но Майк заявил, что мне нельзя. Что эта работа не для меня. — В голосе мальчика звучало явное сожаление.

— Майк хочет тебе добра, Тимми, — резко перебила сына Люси. — Тебе надо учить уроки, ходить в настоящую школу и расти так, чтобы стать настоящим джентльменом, как твой отец.

Лицо мальчика недовольно сморщилось.

— Зачем? — Он посмотрел на Аласдэра. — Я не хочу быть джентльменом. Я хочу быть таким, как Майк.

— Перестань, Тимми! Не смей говорить подобные вещи! — Люси пошла, подбоченясь, на сына, ее светло-голубые глаза сверкали: — Какая неблагодарность! И это при том, что ты имеешь!

Мальчик смолк, но его губы непокорно кривились. Аласдэр потягивал пиво и ничего не говорил. Он не уловил момента, когда сын перестал быть покорным несмышленышем. Родительская роль Аласдэра была очень проста — он направлял усилия на то, чтобы поддержать Люси, и не принял в расчет формирующийся характер ребенка.

— Твой ужин, Аласдэр. — При появлении Салли Люси испытала явное облегчение. — Тимми, пододвинь стол к огню.

Мальчик притащил стол с раздвижными ножками и откидной крышкой, а Салли, прежде чем поставить тарелки и выложить столовые приборы с костяными ручками, постелила чистую белую скатерть.

— Салли, уложи Эллен в кроватку. — Хозяйка передала служанке малышку и снова наполнила кружку Аласдэра, положила пирог с дичью, пододвинула блюдо с жареным луком и другое — с запеченной капустой и беконом. Она как раз резала хлеб, когда со стороны кухни хлопнула дверь.