Валентина Серова. Круг отчуждения - [44]
Второй разговор вышел не лучше первого, но я никогда не забуду Ортенбергу этого доброго поступка».
В дневниках К. Симонова (как и в книге Панкина) есть одна примечательная интонация — Симонов никогда не упоминает о Серовой в своих поздних воспоминаниях, но читателям понятно — речь о ней. (Он даже пишет, что плыл под бомбежкой в Новороссийск на лесовозе «Серов», — не пишет только, к кому он так торопился, рискуя жизнью.) Благодаря этой особенной, талантливой интонации создается такая картина — он, чуть безалаберный, но бесстрашный, словно все время бежит от своей любви, спасается, лаже на фронте безопаснее. Она же, Валентина, всегда этим недовольная, непатриотичная, даже сварливая. Отношения не клеятся. Всегда. Именно благодаря дневникам, вопреки стихам и всей знаменитой истории любви — поэтической, в реальной жизни трудно найти день и час, когда эта любовь — символ ожидания, свет в доме — была. Только в стихах мы ищем, и поэт ищет — когда-то была. Когда?
Валентина приехала в новый, 1942 год в Москву. Видимо, об этом они и говорили в кабинете заботливого Ортенберга. Может быть, она возвращалась в Москву не к нему — ей хотелось работать. Она любила работать и хотела играть в тот тяжелейший год именно в Москве. Она возвратилась из Свердловска, когда ее Театр имени Ленинского комсомола находился в эвакуации, в теплой, спокойной Фергане. Почему она вернулась в самую холодную московскую зиму? Может, все-таки к Симонову, поближе к редакции, с надеждой чаше его видеть, когда он возвращался с задания?
«Я помню, зашла к ней утром: война, Костя с фронта прислал ей дневники, — вспоминала С. Караганова. — Она в кровати, в Костиной пижаме, косички заплетены туго — в разные стороны. Сидит, грызет палец и с интересом читает эти странички. Ей было интересно с ним! Интересно видеть и читать, что он пишет...»
Вернувшись из Свердловска, Серова поступила в объединенную московскую труппу — Театр Драмы (его второе название — Московский театр имени Ленсовета), который основал известный режиссер МХАТа Николай Горчаков.
«Слух о том, что в Москве будет постоянно действующий драматический театр, прозвучал как сигнал к мобилизации, — вспоминал Р. Плятт. — И многие из актеров, еще оставшихся в Москве или появившихся в столице в составе фронтовых бригад, спешили «под флаг» театра имени Ленсовета, значительная часть труппы которого, приехав из Ленинграда, не успела эвакуироваться дальше».
Симонов после крымской командировки стремительно, как умел только он, писал под впечатлением первую свою военную пьесу «Русские люди» и сцена за сценой приносил ее Горчакову. (По версии Панкина, не Горчакову, а Гончарову, но это ошибка.) Пьесой весьма слабой, но чрезвычайно нужной и актуальной, заинтересовались многие режиссеры, но Симонов знал тогда только одну выгоду — Серова и хотел, чтобы первой сыграла Валю в театре именно она. Впрочем, премьеру спектакля «Русские люди» зрители увидят только летом 1942 года, когда Константин Симонов станет едва ли не самым знаменитым русским поэтом, а Валентина — символом женской преданности и верности
Стихотворение «Жди меня» Симонов написал еще до войны. Точной даты нет. Но в 1941-м никто не мог предположить, что испытания продлятся бесконечно долго, в жару и снег. Стихи о заключенных? «Жди, когда из дальних мест писем не придет», «всем, кто знает наизусть, что забыть пора». Это строки о заключенных, о лагерных «дальних местах», о страхе и его преодолении. Поэт опубликовал «Жди меня» в начале войны, и оно приобрело иной смысл.
Стихотворение Симонов читал друзьям на фронте, читал в Москве.
«Листок, — пишет Панкин, — где разборчивым, с характерным наклоном почерком были набросаны строки, которым суждено было стать известными всему миру, несколько месяцев еще покоился в полевой сумке среди других таких же листков, заполненных тем же почерком и такими же на вид строками. Этот был захватан пальцами больше других, потому что его чаше приходилось вынимать из планшета, чтобы прочитать. Впервые — на Северном фронте, в дивизии Скобова, по настоянию тогдашнего его спутника — военного фотокорреспондента Григория Зельмы, который заставлял Симонова вновь и вновь читать его то одним, то другим, потому что стихи эти, по его собственным словам, были для него как лекарство от тоски по жене,
Не с тем ли чувством они и писались?
В декабре сорок первого в одно из очередных возвращений в Москву с фронта Косте предложили прочитать несколько стихотворений по радио, и он решил, что одним из них будет «Жди меня». По дороге на студию заскочил в «Гудок», где как раз обосновались тогда его спутники по одной из первых военных командировок — Алексей Сурков, Слободской, Верейский. Не виделись до этого несколько месяцев, пережитое не уложить было бы и в годы. Симонов расцеловал отрастившего бравые чапаевские усы Суркова, хватанул добрый глоток неразбавленного спирта и тут же принялся читать наизусть «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины...» Растроганность и расслабление всеобщие, вполне объяснимые ситуацией, были таковы, что он чуть было не забыл о предстоящем выступлении. В студию, где диктор уже сам начал читать его стихи, он проскочил мимо строгого вахтера в ту минуту, когда оставалось только одно «Жди меня». Пальцами показал, что хочет его прочитать сам».
Вторая книга мемуаров академика И. М. Майского — советского государственного деятеля, занимавшего ряд дипломатических постов в предвоенные и военные годы, в том числе — представителя СССР в Лондонском комитете по невмешательству в испанские дела, посла СССР в Англии, участвовавшего в конференциях союзников в годы войны, а в послевоенные годы ставшего заместителем народного комиссара иностранных дел, посвящена одному из самых драматических периодов в истории СССР и всей Европы — периоду подготовки второй мировой войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Во время Крымской войны (1854-1856 гг.) Николай I назначил А. С. Меншикова главнокомандующим над военными сухопутными и морскими силами в Крыму. Неудачи на Альме, под Балаклавой, Инкерманом и Севастополем заставили Николая I усомниться в полководческих талантах своего главнокомандующего, и в феврале 1855 года Меншикова освобождают от всех должностей с оставлением в звании генерал-адъютанта и члена Государственного совета, а в апреле 1856-го его окончательно отправляют в отставку. Умер А. С. Меншиков 19 апреля 1869 года на 73-м году жизни.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.