Валентина Серова. Круг отчуждения - [36]
Два характера, которым нельзя быть вместе. Почему?
Она всегда делала то, что хочет. Он — то, что считал нужным. И оба вкладывали в свои поступки всю силу таланта и темперамента.
Константин Симонов, который, возможно, и прожигал взглядом занавес, в первый акт своей долгой драматической любви вступал человеком достаточно известным.
Он родился в 1915 году в Петрограде. Происхождение его по тому времени отнюдь не способствовало будущей карьере. Хорошее происхождение. Его отец, о существовании которого поэт никогда не писал, был, по всей видимости, офицером царской армии и в 1918 году воевал на стороне белых. Мать — дворянка.
«Моя бабушка — мать отца — княжна Александра Леонидовна Оболенская-Шаховская, училась в Петербурге в Смольном институте благородных девиц, — писала Маша. — Свое прошлое она пыталась скрыть, чтоб не «бросать тень» на Кирюшу, своего единственного и горячо любимого сына, который родился в смутное предреволюционное время, а рос и мужал уже при советской власти. «Тень», если так можно выразиться, все-таки падала время от времени, и знаменитый симоновский аристократизм проступал и в его манере держаться, и в его манере жить. Началось с того, что Кирилла Симонова долго не принимали в пионеры, потом в комсомол и с приемом в партию — затянули.
Аленька — так бабушка требовала называть себя всех нас — своих чад и домочадцев — была нежной, женственной. Она писала тайком стихи, летом непременно носила красивую шляпку и, сколько я ее помню, всегда была со вкусом одета, подтянута и называла всех ласковыми именами — Машутик, Алексейка, Сашуля, Валюша...»
Злые языки утверждали еще, что Симонов вовсе не сын дворянина-офицера, а отпрыск петербургского еврея-выкреста и потому не произносит ни букву «р», ни букву «л».
«Кстати, Аленька так и не примирилась с переименованием Кирилла в Константина, — продолжает Маша. — И в одной из своих «жестких» эпиграмм наша нежная смолянка высказалась так:
Так откуда и почему появился Константин? Вот история, рассказанная Аленькой.
Когда папа был маленьким, он часто оставался дома один. Однажды нашел опасную бритву и решил «подправить» усы — так, как это делал его отчим. В усердных поисках усов или бороды или чего-то, к чему можно приложить на круглой мордашке этот красивый инструмент, Кирюша высунул кончик языка и случайно чиркнул бритвой прямо по самой серединке.
С тех пор Кирилл стал Константином, твердые «р» и «л» не соглашались в отцовском произношении быть твердыми, а симоновская речь стала такой, какой мы ее знаем, и помним, и узнаем среди многих других...»
Впрочем, это тоже семейная легенда.
Воспитывал Кирилла-Константина отчим-военный, семья жила в Рязани, Саратове, затем отчима перевели в Москву. В 1930 году Симонов после семилетки, как сам писал, «вместо восьмого класса пошел в фабзавуч учиться на токаря. Решение принял единолично, родители его поначалу не особенно одобряли, но отчим, как всегда сурово, сказал: «Пусть делает, как решил, его дело!» Вспоминая теперь то время, я думаю, что были две серьезные причины, побудившие меня поступить именно так, а не иначе. Первая и главная — пятилетка, только что построенный недалеко от нас, в Сталинграде, тракторный завод и общая атмосфера романтики строительства, захватившая меня... Вторая причина — желание самостоятельно зарабатывать. Мы жили туго, в обрез, и тридцать семь рублей в получку, которые я стал приносить на второй год фабзавуча, были существенным вкладом в наш семейный бюджет»
Приехав в Москву, Симонов работал на заводе, потом — на «Межрабпомфильме». Видимо, помимо двух перечисленных им причин, для него, замыслившего стать писателем и поэтом, важнейшей все же оказалась третья: доказать свою рабочую, пролетарскую, революционную закваску. И это понятно
Он начал писать стихи, поэмы. Усердно трудился, и его первые опыты были замечены и опубликованы.
В 1934 году Симонова приняли в Литературный институт.
Осенью того же года был убит Киров, и начались репрессии. В литературной среде — далеко не в последнюю очередь. Симонов очень быстро понял, о чем надо писать, — о героических буднях, дерзновенных героях и прочем, и прочем. Но он хотел об этом писать — он был романтик-прагматик и жил в согласии с самим собой.
«Не только талантом, но и напряжением предгрозового времени, в котором этот талант сформировался и впервые по-настоящему заявил о себе, объясняются стремительность и энергичность, с которыми К. Симонов вошел в литературу и театр», — писал критик Ю. Зубков
Время требовало именно такой энергичности.
Тогда он только начинал бороться за славу. Как сложится эта борьба, что станет решающим, он еще не знал. Но он пришелся ко двору со своей поэзией, воспевающей военных героев конца тридцатых.
В Советском Союзе существовали свои тайны проникновения на высоты общественного положения. Понятно, что необходимо было любить свою страну, и ее строй, и ее вождя, и ее новую историю. Но надо было уметь показать это талантливо, и, кроме того, надо было уметь войти в образ, необходимый новейшей истории. Симонов сразу взял эту высоту, он (может быть, и стихийно, в силу мужского темперамента, бесстрашия своего, прирожденного дипломатического дара, литературного таланта) сразу занял неожиданно важную нишу поэта-трубадура-воина. Горькая мужская дружба на краю гибели, под пулями, дороги (это очень важная тема советского искусства — человек должен был куда-то ехать по необъятным просторам, бескрайним дорогам), разлуки-встречи. Все эти темы были у Симонова и до Серовой. Поэт был участником суровых сражений и трудовых подвигов и воспарял над действительностью в некоем предощущении великого чувства. Видимо, он обречен был встретить такую женщину — образу советского трубадура необходима была роковая страсть. Валентина в глазах современников более других женщин воплощала такую музу.
Филипп Филиппович Вигель (1786–1856) — происходил из обрусевших шведов и родился в семье генерала. Учился во французском пансионе в Москве. С 1800 года служил в разных ведомствах министерств иностранных дел, внутренних дел, финансов. Вице-губернатор Бессарабии (1824–26), градоначальник Керчи (1826–28), с 1829 года — директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий. В 1840 году вышел в отставку в чине тайного советника и жил попеременно в Москве и Петербурге. Множество исторических лиц прошло перед Вигелем.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)