Валентина Серова. Круг отчуждения - [33]
В 1939 году Серафима Бирман ставила в Театре имени Ленинского комсомола «Зыковых» М. Горького и предложила Серовой роль Павлы.
С Валентиной работалось трудно. Маленький ребенок, нервные срывы. Бирман, тоже нервная, несдержанная, вообще отличалась невыносимым характером. Но Серову не трогала, старалась не задевать.
«Сталин не оставлял вниманием Валентину...»
Это обстоятельство особенно настораживало театральных. Иван Николаевич Берсенев — мог ли доверять ей? О ней говорили, что она вела себя в театре вызывающе, грубо и малоинтеллигентно. Не считалась с расписанием, могла сорвать репетицию — не прийти. Но поддержка Сталина сделала ее в тот период действительно первой актрисой театра.
Снимался фильм «Весенний поток», где она играла еще одну «девушку с характером» — Надю Кулагину. Однажды не пришла на репетицию «Зыковых». Ее не уволили, не сняли с роли Павлы, хотя Бирман отличалась нетерпимостью к малейшим дисциплинарным нарушениям. Но можно было взыскивать с кого угодно, только не с Валентины Серовой, вдовы Героя Советского Союза.
«Берсенев (Ванька-Каин среди своих) потребовал до выпуска премьеры прекратить съемки. Не заключать договоры с киностудиями, — пишет М. Волина. — А Валька сказала:
— Когда у меня будет тут как у Софьи Владимировны, — она отклячила челюсть и затрясла щеками, — тогда я перестану сниматься! А пока я молода — буду сниматься! Буду.
Берсенев побледнел, проглотил, нахмурился и даже с роли Павлы Серову не снял».
Ну действительно, почему актрисе — и не сниматься? Чего ждать?
Серовой достаточно было один раз ошибиться, что-то позволить себе за рамками принятого — и ее обвиняли во всех грехах. Другие деятели культуры, конечно, позволяли себе в узком закулисном кругу разное-всякое. Им прощали. Валентина раздражала не выходками, не нервными срывами. Совершеннейшая невозможность жить по заданным условностям, в фальшивой обстановке никогда не давала ей покоя. Она страдала как раз от отсутствия снобизма...
Наконец с аншлагом прошла премьера. Зрители шли смотреть на Серову. Во всех рецензиях ею восхищались;
«Удался трудный образ Павлы артистке В.В. Серовой. Красивое, несколько иконописное, чистое лицо с голубыми глазами, стройная девичья фигура, тихая походка...»
И. Берсенев ее хвалил:
«Темпераментно и искренне играет молодая актриса В. Серова роль Галины в пьесе Штока того же названия и трудную психологическую роль Павлы в пьесе Горького «Зыковы». Яркая индивидуальность, большое сценическое обаяние — отличительные черты В. Серовой».
Лучшую характеристику странному, анемичному творению актрисы дал И. Юзовский в книге «Советские актеры в горьковских ролях»:
«...Ближе к образу, чем другие исполнительницы горьковского спектакля, была актриса В. Серова, игравшая Павлу в Московском театре имени Ленинского комсомола в спектакле, поставленном С. Бирман.
Павла в исполнении Серовой была вся какая-то не от мира сего; и тон ее речей, и походка казались какими-то необычными, чем-то связанными, внутренне заторможенными. «Чистота» ее, «простота» были лишены всякого лицемерия и вместе с тем внушали подозрение. Павла — Серова, когда говорила, смотрела куда-то в сторону, вдаль, через голову собеседника, словно и видела, и не видела его. Отрешенность чувствовалась во всем ее облике, даже когда она возмущалась Антипой, даже когда кокетничала с Михаилом, какая-то блеклость, анемичность, «кукольность». Она все время пребывала на каком-то расстоянии от реальности...»
В одной из рецензий В Серовой был брошен упрек;
«Артистка, однако, не использовала безусловно заключенный в образе намек на психологическую ущербность Павлы, склонность к психостеническим состояниям (чувство постоянного страха и пр.)»,
В постановке участвовал лучший состав труппы — Р. Плятт. С. Бирман, Б. Оленин. Михаила играл В. Поляков.
«Зыковы». Спектакль идет под неутихающие аплодисменты. Молодая вдова Героя — Валентина Серова играет замечательно. Грим тщательно скрывает следы еще не пережитой трагедии. Она как будто даже похудела, юное лицо слегка осунулось, но тот же ясный взгляд нежных глаз. И так же привлекательна. Валентина играет Павлу. Спектакль гремит по Москве, и зал полон. Впрочем, зала она не видит. Только кажется, что актеры смотрят на тебя и обращаются к тебе, но на самом деле они не на тебя смотрят: световая рампа отсекает зрительный зал. И красавица Павла никого не видит. Но Валентину волнует странное ощущение, словно у нее все время горит правая щека. Горит и горит, как будто кто-то прожигает, и хочется повернуться на взгляд. Впрочем, действие не позволяет оборачиваться. Тем не менее Валентине любопытно: чей такой взгляд? И в антракте она подбегает к занавесу, в котором имеются незаметные специальные смотровые дырочки, смотрит в эту дырочку и видит первый ряд: все ушли в фойе, гуляют, и в одиночестве сидит — вот именно в том месте, откуда идет прожигающий луч, — грустный молодой человек, такой симпатичный, в усиках, темненький. Все ушли, а он сидит и смотрит на занавес.
«Наверное, он!» — сразу почувствовала. Он. Ну посмотрела, и все. Второй акт, третий. Аплодисменты. К сцене усатый обожатель не подошел. В уборную Валентине принесли огромнейший букет цветов и записку:
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
Анна Евдокимовна Лабзина - дочь надворного советника Евдокима Яковлевича Яковлева, во втором браке замужем за А.Ф.Лабзиным. основателем масонской ложи и вице-президентом Академии художеств. В своих воспоминаниях она откровенно и бесхитростно описывает картину деревенского быта небогатой средней дворянской семьи, обрисовывает свою внутреннюю жизнь, останавливаясь преимущественно на изложении своих и чужих рассуждений. В книге приведены также выдержки из дневника А.Е.Лабзиной 1818 года. С бытовой точки зрения ее воспоминания ценны как памятник давно минувшей эпохи, как материал для истории русской культуры середины XVIII века.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)